Продавцы невозможного

Для Девяносто Один приготовлено решение в его вкусе. Девяносто Один предпочитает устранять врагов тихо: «внезапно обострившиеся болезни» и «естественные причины», автокатастрофы и «трагические случайности». Девяносто Один ценит изящество, искренне восхищается тонкой работой настоящих профессионалов, а значит, не будет разочарован.

Правда, на этот раз он не сможет насладиться работой убийц. На этот раз он сам участвует в постановке.

Девяносто Один давит на омара лимон и рассказывает деловому партнеру пикантный анекдот. Деловой партнер смеется.

Девяносто Один — известный бизнесмен, он планирует вложить деньги в строительство очередного прибрежного квартала и обхаживает нужного человека. Девяносто Один приглашает его в самый дорогой ресторан и делает все, чтобы понравиться. Девяносто Один знает, что это его шанс подняться на следующую ступеньку, чуть шире приоткрыть дверь в элитное общество, стать своим среди настоящих заправил, потому что Девяносто Один давно устал от жизни лидера dd.

Он внимательно выслушивает ответный анекдот, весело смеется, готовясь поведать собеседнику новейшую сплетню, но… Но падает лицом в тарелку.

Девяносто Один ничего не чувствует, он просто играет свою роль.

Сегодня я хочу говорить о любви, которая есть Вселенная по имени Время. Я хочу говорить о том, что без любви оно теряет смысл. Не умирает, но лишается души. Время без любви — лишь минуты, складывающиеся в ненужные годы. Время без любви — это тьма, в которой нет даже проблеска живого. Время без любви считает часы до смерти, а потому убивает… Сегодня я хочу говорить о любви, которая наполняет время желанием, которая превращает реку времени в стремительный поток, несущий не к смерти, но в вечность. Сегодня я хочу говорить о любви, благодаря которой мы без страха смотрим в будущее, потому что любовь есть Надежда.

Анклав: Москва

Барабаны не справлялись. Не поспевали за торопливыми, наскакивающими друг на друга ударами сердец. Уступали в страсти. Яростно ревели, извергая громовую дробь, но ничего не могли поделать.

Барабаны не справлялись. А их и не слышали. А если и слышали, то не слушали. О них забыли. Их признали ненужными — пожару, что бушевал в соборе Тринадцати Пантеонов, лишние дрова не требовались.

Пэт рыдала, словно Джезе рвал ее на куски. А может, так оно и было?

Джезе стонал, словно раскаленный клинок терзал его сердце. А может, так оно и было?

Кто может сказать, как было, если никто не знает — как?

Кто может осознать чувства, которые не может разделить?

Как проникнуть внутрь двоих, слившихся в одно целое телами и душами?

Любовь? Та самая, первородная, изначальная и всепобеждающая. Еще не знающая имен и слов. Скорее страсть, чем чувство. Скорее безумие, чем желание. Не любовь, а неукротимая ее жажда. Яростный, перекраивающий души вихрь.

Пэт рыдала, умирая и воскресая под неукротимым напором Джезе.

Джезе стонал, растворяясь в океане Пэт.

А под сводами собора медленно кружились прогнанные пожаром духи Лоа. Они не могли приблизиться, но им нравилось то, что они видели.