Продавцы невозможного

— На этот рынок бандитам хода нет, — грубовато отозвался Шмейхель.

— А ты, значит, мостик?

— Не важно.

— Мой мостик, — уточнил Хан.

— Конечно, — улыбнулся Заза. — Разве я не сказал?

Он догадался, какой рынок имел в виду Шмейхель — научный комплекс имени аль-Джохара, внутри которого тоскует без дозы дивизия машинистов. Богатых, мать их, машинистов! Неплохой кусок, очень неплохой!

— А мостик этот мои старые камрады стерегут, — спешно добавил Хан. — Без меня туда никто не пройдет.

Наемник почуял выгодное дело и отступать не собирается. Давить его?

Заза прикрыл глаза.

Можно сообщить Живоглоту, что образовался интересный канал, Хашим пришлет людей, и от Хана с его головорезами останутся лишь воспоминания. Шмейхель, наверное, только обрадуется такому повороту событий, но… Но нужно ли сейчас воевать? Обстановка непростая, Европол лютует, связи рвутся каждый день, а тут — жирный кусок. Ладно, мое дело маленькое, бизнес поддержу, а что делать дальше, пусть Хашим решает.

Киприот улыбнулся:

— Кажется, я понял, что вам нужно.

— «Синдин».

— Ну, конечно же, «синдин». От другой дури машинисты не прутся. — В хрустальный бокал из хрустального графина потек «Альпийский источник» — самая дорогая минеральная вода Европы. — Ты слышал, что султан подписал новый закон? Теперь за «синдин» не руки рубят, а вешают. Очень неприятная процедура.

— А насчет «поплавков» в новом законе ничего не слышно? — поинтересовался Алоиз.

— За них давно вешали, — махнул рукой Заза. И отхлебнул воды. — А теперь — стреляют без разговоров. Еще при задержании.

— То есть тебе наше предложение нравится?

— Вы мне «поплавки», я вам «синдин»?

— Разницу догоняем деньгами.

— Заза! Европол!

Дверь вынесли по старинке — тараном. Могли бы взорвать, но не стали — снаружи необходимо демонстрировать, что спецназ сводит риск случайных жертв к минимуму. Зато внутри не стеснялись — открыли огонь сразу, какое там, к чертям собачьим, «неповиновение»! Вышибала дернул рукой — пуля в плечо. Попытка сопротивления. Второй рванул наутек — пуля в спину. Попытка сопротивления. В относительной безопасности чувствовали себя лишь те, кто ничком бросился на пол и заложил руки за голову. Этих сковывали наручниками и выводили на улицу — через пару минут после начала штурма улицу оцепили, а к «Воротам» подкатило несколько полицейских фургонов.

— Рейд!

— Суки!

Столик Зазы в дальнем углу зала, в небольшом закутке, можно сказать — кабинете, в котором удобно ужинать с девочками или вести серьезные беседы. Но сейчас девочек нет, да и разговор закончился — шестеро возбужденных мужчин предпочитают обмениваться короткими фразами.

— В подвал!

— Не пройдешь!

— Пройду!

Один из телохранителей выскакивает в зал и бежит к заветной двери — валится в двух шагах.

— Они у стойки засели! В подвал не пустят!

— Все. — Заза берет салфетку и принимается аккуратно стирать отпечатки пальцев с пистолета, оказавшегося в его руке в первые мгновения тревоги.

— В задницу твое «все»! — рычит Алоиз и стреляет, не позволяя спецназовцам войти в зал.

Те отвечают не очень прицельными очередями. Пули сметают посуду с нескольких столиков и вызывают истерические вопли у залегших на полу посетителей.

— Сдадимся — останемся в живых.

— В подвале товар, — напоминает Зазе помощник.

— Черт! — У Киприота мертвеют глаза. — Им стукнули, что сегодня была поставка!

Если спецназовцы уверены, что в клубе отыщется наркота — это смертный приговор. Церемониться не станут, положат всех, кто попадется. И уж тем более тех, кто окажет сопротивление.

— Нельзя их подпускать! Отрежут!

Алоиз высовывается и разряжает обойму в сторону полицейских. Мгновенно возвращается в укрытие. А вот телохранителю, который решается повторить подвиг Хана, везет меньше: движение вперед — три пули в грудь. Тело падает под ноги белого, как снег, Киприота.

Последний из охранников Зазы закусывает губу. Мнется. Под пулями бегать совсем не то же самое, что торчков молотить, под пулями страшнее. Шмейхель с трудом сдерживает тошноту. От страха или от вида крови? Какая разница? Не дергается только Хан. Профессионал, мать его…

— Как можно уйти?

— Из подвала в канализацию.

Голос Киприота срывается. А у дверей в подвал валяется парень с простреленной башкой.

Еще выстрелы.

— Надо прорываться!

— Ты спятил?

— Семь шагов — нормально! — Алоиз забирает у мертвого охранника «дрель» и смотрит на телохранителя. — Мы с тобой выскакиваем и давим спецназ, понял? Тупо стреляем, не целясь, нужно, чтобы они на пару секунд нырнули в укрытие. А вы… — Хан переводит взгляд на Зазу и Шмейхеля. — Вы — рывком — к дверям.

— А получится?

— Вот и проверим. Вперед!

Алоиз выталкивает телохранителя из укрытия, сам — следом, на ходу открывая огонь, и спецназ накрывает свинцовый рой. Спецназ отвечает свинцовым роем. Крики, вопли, грохот, стоны! Заза прытко выскакивает из кабинета, толстяк, а шустрый. Шмейхель за ним. Краем глаза замечает, что Хан, как щитом, прикрывается телохранителем. Держит окровавленного парня левой рукой, с правой разряжает «дрель». А с виду и не скажешь, что Хан настолько силен.

— Быстрее!