Продавцы невозможного

Хан, перелетев через стол, сбил Отмычку на пол, тут же вскочил и, поднимаясь, ребром ладони разбил Малику кадык. Путник повторил маневр помощника — опрокинулся навзничь. Пары секунд хватило, чтобы Агим успел выхватить пистолет, однако Хан готовился именно к такому развитию событий. Бросаться на Тачи не стал, перевернул стол, сбив «дыродел», а уже потом атаковал.

Поднялся, держа в руке взятый у мертвого Агима пистолет, улыбаясь, посмотрел на трясущегося Киприота:

— Вот и все. — Подошел к Малику и дал контрольный в голову. — Уходим.

— Мы покойники, Алоиз! — простонал Заза, послушно поднимаясь на ноги. Ноги подкашивались. — Ты понимаешь, что мы покойники?

— Все только начинается, — приободрил компаньона Хан. — Старый гаденыш хотел от нас избавиться! Я сразу просек! У меня шариков немного, но они работают. Я успел первым!

— Ты ни черта не успел! Ты войну начал! У Малика два сына…

— Было два сына! Я же сказал: шариков у меня немного, но они бегают. Сейчас в Берлине мои камрады на куски маликовских выродков режут, понял? На куски! — Хан бешено рассмеялся. — Выше нос, Киприот, мы начинаем большой бизнес!

Глава 5

Анклав: Москва

Территория: Сити

«Пирамидом»

Слова необходимы, но впереди всегда оказывается тот, кто действует

— Власть — вот к чему стремятся верхолазы. Не к золоту, а к власти, потому что только она дает все. Власть. Корпорации и государства контролируют промышленность, энергетику, науку. Коммуникации. Производство еды и производство тепла. Контролируют повседневность. Без электричества мы вернемся к феодализму, а электричество — это корпорации и государства. Власть. Мир стал удобным, но чужим. Им управляют верхолазы. Теперь они, а не бог, решают, где устроить наводнение, эпидемию или массовый голод. Но им мало. Полная власть требует управлять не только жизнью, но и душой, мыслями. Мысли опасны, потому что человек, нормальный человек, склонен к свободе. Мысли опасны, а значит, их нужно изменить. Нужно убедить человека, что та форма рабства, в которой он существует, и есть высшая степень свободы. А тех, кто призывает открыть глаза, следует назвать террористом.

Пауза. Но в сети тишина, кто посмеет перебить Сорок Два?

— Верхолазы называют меня террористом и анархистом. А что им еще остается? Они пытаются противопоставить меня порядку. Власть есть порядок. Сорок Два есть хаос. Они не способны привести доказательства, а потому используют единственный прием, которым овладели в совершенстве: превращают ложь в правду. Со всех сторон доносятся крики: анархия! И простой человек начинает прислушиваться. Простой человек, которому вставили одобренный властью чип, слушает: Сорок Два не согласен с верхолазами, а значит, Сорок Два несет хаос. Доказательств не требуется, достаточно воплей. Ложь хитра и прилипчива. Громкие фразы проникают в ваше сознание, меняют мысли, обволакивают душу. Вам кажется, что все вокруг не могут лгать? Сейчас — могут. Потому что сейчас они управляют великим ураганом, имя которому — Эпоха Цифры. Потому что сейчас не все решили стать свободными. Потому что сейчас многим еще кажется, что послушание и есть порядок. У меня для вас новость: послушание есть рабство.

Краем глаза Мертвый увидел вошедшего в кабинет Мишеньку, однако вида не подал, продолжил слушать Слово. Щеглов все понял правильно: подошел к столу, присел и принялся протирать очки, демонстрируя, что более важных дел у него нет.

— Простой человек путает порядок с принуждением. Запуганный несуществующими угрозами, он делегирует верхолазам все больше и больше прав, надеясь, что ему оставят кусок хлеба и разрешат защищать ничего не значащие мелочи. Простой человек не понимает, что Мир Цифры и есть идеальный порядок, ибо в нем нет тайн и те, кто правит сейчас, потеряют возможность врать. А ложь — их единственное оружие. Ложь — способ их выживания. Ложь и ненависть. Вы думаете, их заботят ваши права? Нет. Ступенька повыше — вот цель их существования. Власть…

— В целом понятно. — Мертвый отключил коммуникатор.

— Хорошая речь, — сдержанно похвалил услышанное Щеглов.

Учитывая его обыкновенную невозмутимость, можно было сказать, что Мишенька выразил бурный восторг.

— Очень хорошая, — уточнил Кауфман. — Сорок Два растет на глазах. Ему нравится быть пророком.

— Мы в нем не ошиблись.

— Не могли ошибиться — он ведь сделал себя сам. — Мертвый помолчал. — К тому же тот, другой претендент вряд ли осилил бы то, что делает сейчас Сорок Два.

— Ему бы не понравилось быть пророком? — удивился Щеглов.

— Ему быстро наскучило бы быть пророком, — объяснил Кауфман. — Он не из того теста.

— Подвержен сомнениям?

— Слишком умен.

Щеглов с трудом подавил желание вновь заняться очками — не требующее особых усилий занятие помогало ему думать. Вместо этого поерзал на стуле, после чего слегка пожал плечами.

— То есть догадался бы, к чему идет?

— Не в этом дело, — улыбнулся Кауфман.