Продажные твари

Он растолкал уже задремавшую в кресле Соню, в двух словах объяснил, что медлить нельзя, велел собираться «в тайгу». Они уже побывали там вдвоем, ей понравилось.

Даже в этом состоянии она все поняла. Через минуту он, пригибаясь, выбрался на балкончик, к счастью, обитый досками на высоту перил и остекленный — если пониже пригнуться и в угол встать, с соседского его не рассмотришь, с улицы тем более. Он стал из угла наблюдать по нижней кромке остекления за улицей и скоро увидел, как подъехала иномарка, припарковалась метрах в сорока от их подъезда, человек вышел, прошелся вдоль дома, всматриваясь в таблички над подъездами, вернулся, сел в машину и вырубил габариты. Перед этим в салоне на мгновение зажегся и погас потолочный фонарь. Как нельзя кстати: водитель был один.

Кадык прождал еще двадцать минут. Человек не выходил, сидел в темноте. Больше никто не появился.

«Появятся. Если не сейчас, то к утру точно. Наблюдатель сидит. Пока один. Странно, что один. Ждет подкрепления? В любом случае обзор у него хороший: уходить опасно. Надо решать с ним. Кстати, а вдруг он и звонил? Проверим».

Он набросил теплую куртку, обмотался толстым шарфом, сунул в карман пистолет, велел Соне не волноваться, свет ни в коем случае не выключать, продолжить сборы, как договаривались. Спустился этажом ниже и тихо вскрыл отмычкой квартиру соседки. Это был один из заранее продуманных путей отхода: Клава с двумя маленькими детьми часто и подолгу жила у матери— бабушки где-то под Краснодаром. Два окна двушки-«раскладушки» выходили на тыльную часть дома, на газон. Пристально вглядевшись в почти полный мрак, он мягко спрыгнул на землю. Метнулся к стене и замер, убеждаясь, что пусто вокруг. Свет горел уже в редких окнах, было начало второго ночи. Кадык быстро дошел до угла, обошел дом и осторожно выглянул на сторону подъездов. Тоже безлюдно. Это хорошо. До машины «сторожа» метров пятнадцать. За ним в хвост — еще три тачки. Кадык пригнулся и быстро переместился за корпус той, что почти подпирала сзади «мазду» (теперь он разглядел модель).

Его феноменальный слух плюс ночная тишина позволяли надеяться на успех. Он нашел на мобильном последний всходящий и нажал вызов. Он рассчитывал, что окно салона будет хотя бы на щелочку приоткрыто — так и оказалось. Через пять секунд до него донеслась едва различимая, глуховатая музыка звонка.

Он!

Кадык не медлил ни секунды. Сорвал с шеи шарф, обмотал локоть и предплечье правой руки поверх куртки, огляделся, и в два прыжка достиг водительской двери. Даже шарф недостаточно смягчил удар, но дикая сила и энергетика позволяли и не такое. Толстое триплексное стекло почти беззвучно треснуло, слегка спружинило после мгновенного второго удара и ввалилось в салон. Еще через три секунды Пилюжный, ничего не успевший сообразить, ощутил, как что-то железное сдавило ему горло, тотчас пальцы металлическим крюком вонзились под адамово яблоко. Спустя еще пять секунд бывший десантник Федор Пилюжный был мертв. Разорванное горло потоком исторгало на грудь и колени густую кровь. Но рука еще какое-то время продолжала удерживать возле уха мобильный телефон.

Он ошибся.

Через пять минут, подхватив тяжелую сумку, собранную Соней «по инструкции», Кадык вел ее к машине на пустырь за домом. Еще через две минуты они уже выехали на темную улицу и взяли курс к магистрали. За ночь они должны были добраться до заимки и лечь на дно.

Утром, когда возле «мазды» с разбитым стеклом и окоченевшим окровавленным трупом за рулем собрались зеваки в ожидании милиции, Паша Суздалев у себя в кабинете наткнулся на отчет инспектора Удальцова. Поскольку умом и интуицией он отнюдь не уступал покойному, решил выдвигаться немедленно и не один. Паша трезвее Пилюжного оценил, с кем ему, возможно, придется иметь дело, если подозрение оправдается. Кудрин безоговорочно дал двоих оперативников в помощь. Марьяна, сидевшая в этот момент в кудринском кабинете, умоляла взять ее с собой, уверяя, что там же и ее «клиентка»: если удастся задержать, допрос врасплох, доверительная беседа, «прокачка» в состоянии аффекта — ее стихия. Уговорила.

Еще в дороге Паша проявил даже большую дальновидность, связавшись с тишарским ОВД и попросив немедленно выйти на Мамыкина, выяснить, сообщил ли он «Александру Васильевичу» о визите Удальцова. Ему отзвонили на мобильный в машину, и у Паши начался приступ ярости, граничащей с истерикой. Он себя таким и не помнил, Марьяна и ребята в машине потрясенно молчали.

«Параллельное» следствие и здесь его опередило. Старик Мамыкин уверял, что все чистосердечно рассказал капитану Алтухову из управления внутренних дел.