Продажные твари

«Моя без карбюратора стоит, колодки опять же… Мне бы туда-сюда, прикуплю как раз для машины, погружусь и назад. Три тысячи устроит? А если что случится, головой и деньгами отвечаю. Я человек военный, мое слово железо».

Старик Мамыкин согласился не задумываясь: а что, свой, городской, права в полном порядке, военный опять же, в школе детишек учит, а денежки-то за один день отличные. Тут же доверенность написал на всякий случай. Телефонами обменялись. Деньги сразу вперед заплатил, хотя он и отказывался. Пригнал этот Николай «старушку» на следующий день к вечеру в лучшем виде. Еще бутылку подарил.

— Слышь, Николай, тут такое дело…

Он выслушал спокойно, засмеялся: «Да вы что, Валентин Степаныч, никаких проблем не было. Да разве бы я в такой ситуации… Да вы что — женщину сбить!.. Я честный человек и присягу давал. А не сказали вы этому инспектору про доверенность правильно — сами же знаете, какие у нас стражи порядка: чуть что, затаскают и вас и меня. Так что не волнуйтесь, проехали, дело давнее… Больше ведь никто не интересовался, а наша с вами договоренность — она только наша и была».

И тут он услышал про охранника Дядько. Это был второй сигнал об опасности, еще более внятный.

Ищут. Столько времени прошло, казалось, все чисто… Нет, подобрались. Тот самый случай один из ста, на который всегда закладывался Кадык. Надо же — машину кто-то приметил в Славянске. Если местный тишарский мент дотошный, мог случайно опросить и охранника. Тогда надо уходить. Нет, в любом случае надо уходить.

Он давал им с Асей (Кадык до сих пор мысленно называл ее Асей) время до декабря. У него были соображения, по которым считал, что лучше — под Рождество или под самый Новый год.

Она была согласна. Теперь она была на все согласна. Она так и жила почти затворницей. Для соседей, школьной директрисы, нескольких коллег (слух донесся), для старухи Замятиной, хозяйки квартиры и очень редкой гостьи, — «знакомая» (произносил с доброй, обезоруживающе лукавой улыбкой). Иногда выходила прогуляться по недальнему скверику, иногда в магазин, в салон косметический. В основном сидела дома. Он покупал ей книги и DVD— диски с фильмами. Она читала и смотрела днями напролет. К вечеру готовила ему и себе, как умела. Было всегда вкусно.

Она пила днем все чаще и, когда он приходил, встречала уже «тепленькой». Просила купить — не мог отказать. Потом шла традиционная бутылка за ужином. Он верил, что их отъезд будет спасением, кроме прочего, и от надвигающегося алкоголизма. В последнее время она забывалась еще до того, как начинался секс, а если нет — реагировала по навыку умело, но вяло и как бы машинально. Но от этого он не меньше любил ее, дрожал над ней, говорил невозможные для него слова, — Соня стала и его настоящим, и каким-то образом частью его тайного, никому не ведомого прошлого, казалось бы, намертво замурованного в дальних, глубоких подвалах памяти.

Надо уходить, рвать когти немедленно. В идеале — сегодня или завтра. Но он не готов. Он многое схоронил там, на заимке. Деньги, оружие, надежные документы, парики и специальные косметические «примочки и прибамбасы», средства, отбивающие запах для собак, и много всего другого — то, без чего им не выбраться было из региона, тем более по коридору за кордон. Значит, завтра — в тайгу. Там подготовка, ночевка, и наутро уходить. Неудачно, что не суббота.

Около семи вечера позвонили в дверь. Нина Дмитриевна, супруга счастливого обладателя злосчастной «копейки» Валентина Степановича Мамыкина, пошла открывать, с удивлением гадая, кто бы это мог быть, — Валя сам всегда открывал ключом. В глазке нарисовался прилично одетый средних лет человек.

— Вам кого, вы кто?

Человек поднес к дверному «прицелу» открытую красную книжицу и представился: «Капитан Алтухов, управление внутренних дел Славянска. Мне необходимо поговорить с Валентином Степановичем».

Голос прозвучал из-за двери глухо, но почему-то убедительно. Нина Дмитриевна открыла, оставив дверь на цепочке.

— Так нет его еще. Должен вот-вот подойти. А что случилось-то? Опять, что ль, про машину и доверенность? Так его доставал уже милиционер наш, чего к нему пристали?

— Нам надо уточнить кое-какие детали. Но вы не беспокойтесь… Простите, как вас величать?

— Нина Дмитриевна.

— Не беспокойтесь, Нина Дмитриевна, я здесь его подожду, на лесенке.

— Да ладно уж, заходите!

Она еще раз глянула в удостоверение, без очков все равно ни черта не видно, но корочка солидная, с орлом.

— Садитесь, чайку хотите? Сейчас он явится.

Он пришел через пятнадцать минут. Жена прошаркала в прихожую, Пилюжный слышал, как объяснила, кто его ждет.

Старик Мамыкин вошел с уверенным видом, чувствовалось — раздражен.

— Ну, чего хотите-то от меня, я же…

— Тихо! — вдруг рявкнул Пилюжный и вскочил, нарочито громко опрокинув стул. — Слушать меня и не перебивать! Два старика дожить спокойно не хотят. Вы что, ценою своей свободы решили убийцу покрывать?

И уже приблизившись вплотную к побледневшему, трясущемуся Мамыкину: