Продажные твари

— Быстро, четко ответил, кому дал ключи летом на стоянке за «Яблочком». Имя, фамилия, где работает, где живет, телефоны, как выглядит, внешность — подробно?

Чета Мамыкиных оцепенела. Но старик довольно быстро пришел в себя, плюхнулся на стул, держась за сердце, выдавил дрожащим, сдавленным голосом: «Гос-с-пади! Да что ж это!..»

Потом встал тяжело, прошел к старенькому комоду и извлек из выдвижного ящика записную книжку.

— Вот, пишите: Петров Николай Викторович…

Пилюжный все записал.

— Телефон домашний есть у него? Мобильный есть?

— Про мобильный не знаю, а домашний дал. Записывайте…

— Так, теперь вот что: вы ему, этому Петрову, о визите участкового говорили?

— Ну сказал по телефону. Я сам-то забеспокоился, а вдруг и правда чего?

— Что он ответил?

Мамыкин пересказал, все еще заикаясь и держась за сердце. Нина Дмитриевна, опомнившись, принесла валокордин.

— Так, ясно. Не вздумайте ему звонить после моего ухода: посажу как пособника, в тюрьме догниете.

— Да вы что, боже сохрани!

Уходя, Пилюжный резко изменил тон и добавил почти ласково, шепотом:

— Да не переживайте вы так, уважаемый! Все обойдется, выясниться. Может, и вправду ошибка произошла и никого этот ваш Петров не сбивал. А вы-то в любом случае не виноваты. Выбросьте все из головы и спите себе спокойно. Только не звоните никому и ничего не рассказывайте. Не надо…

Он вышел на вечернюю улицу и закурил.

«Похоже, но не очень. Расхождения во внешности. Четко судить нельзя. Похоже, но не факт. Совпадение по-прежнему не исключается. Докладывать рано. Можно попасть пальцем в небо и подмочить репутацию навсегда. Хозяин не простит. Что делать? Завтра пробивать Петрова Николая Викторовича по всем базам — понятно. А сегодня? А сегодня он может уйти, если уже не ушел. Мамыкин-то стукнул… Проверить сейчас, дома ли… Один ли. Если один живет, можно днем взломать, аккуратно обыскать квартиру. Мамыкин не пикнет — очевидно. А сейчас? Позвонить, положить трубку? Нельзя. Матерый, встревожится. Спросить кого-то, извиниться? Не так! Разыграть надо. Потом следить за подъездом до ночи, — нет, лучше всю ночь. Утром отследить, пойдет ли на работу. Если да — значит, относительно спокоен. Можно ждать результатов шмона и проверки по базе. Но с утра в любом случае вызвать подмогу, спецов, к вечеру взять его жестко и прокачать по полной. Если только… Если только реальные следаки не объявятся. А ведь могут. Чай, не козлы там сидят, донесения читать умеют. Все, решил…»

Пилюжный слегка порепетировал и набрал номер.

Подошел мужчина. Пилюжный пьяно и громко:

— Санек, ты? Але, Санек…

— Вы ошиблись номером, вы какой набирали?

— Ой, блин, извини, друг…

Дома!

Пилюжный спросил у первого же таксиста, как доехать до Крапивинской улицы. Старая пятиэтажка стояла в тупике проезда, особняком. Слева теснились секции старых проржавевших гаражей, справа, за домом, виднелся в мутном свете фонарей и окон неухоженный, но облюбованный водителями пустырек — там, видно, ставили машины безгаражники и гости, рискуя найти по возвращении пробоины и травмы на железных крупах своих «коней». Впрочем, ничего ценнее нескольких стареньких, дешевых и изъезженных иномарок да «жигулей» в окрестностях не просматривалось — провинция, окраина города. Со стороны трех подъездов вдоль дома и вдоль противоположного тротуара бампер в бампер тоже притулились машины — той же категории. Но по счастью обнаружилась брешь. В нее-то и проник на своей «мазде–3» Федор Пилюжный, заглушил мотор и пошел на разведку. Эти типовые хрущевские пятиэтажки он знал отлично — сам в такой жил когда-то. Они легко подсказывали количество комнат и окна квартиры, если есть ее номер и номер подъезда.

Пилюжный прикинул: 32-я была однушкой на третьем. Горели оба окна, одно балконное.

Подьезд просматривался отлично, «мазда» как раз оказалась метрах в сорока от него, и ближайший фонарь лишь слегка подсвечивал машину. Удачный наблюдательный пункт. Жаль, что окна машины не тонированы. Надо бы сделать.

Он погасил свет габаритов и остался в темноте салона, настроившись на трудную, но необходимо бессонную ночь. Она была достаточно теплой для середины октября, Пилюжный даже щелочку оставил в окне — дышать.

Он понимал, за каким опасным человеком он затеял слежку. Но он не мог осознавать, насколько опасным.

Кадык напрягся. Его так называемый стационарный телефон с местным номером обслуживался местным же сотовым оператором и представлял собой обычный мобильный телефон на подставочке. Пилюжный прокололся: дисплей высветил и зафиксировал входящий номер. Кадык прекрасно знал коды и семизначные телефонные номера Славянска. Санька спрашивал приезжий. Всякое бывает, конечно, но Кадык, тем более в такой ситуации, во «всякое» не верил.

Проверяли, дома ли. Действовать немедленно! Жаль, что нельзя дождаться утра. Он планировал уходить с утра, чтобы нормально добраться до заимки. Ночью придется где-то пережидать — ей не пройти во мраке эти десять километров. Разве что донести.