Проделки лесовика

Ликующие когорты рыжих, тоже изрядно потрепанные, но осиянные светом победы, возвращались в свой лагерь. Юрка и его приятель X-Девятый, окруженные отборными воинами, шли впереди, теряясь в догадках: сопровождает их почетный экскорт или это самый обыкновенный конвой. Во всяком случае, им ни на шаг не позволялось отклоняться в сторону от прямого пути, ведущего к муравейнику. При всем этом наш герой испытывал подъем духа, несмотря на то, что получил в битве несколько глубоких царапин, а одежда его была превращена в лохмотья.

Под гигантскими деревьями, вершины которых терялись высоко в небе, показался высокий холм. Победители приближались к муравейнику, и Юрка подумал, что там, очевидно, состоится торжественный митинг, на котором будут чествовать особо отличившихся, а среди них его, безусловно, следовало бы поставить первым. Митинг должен завершиться парадом доблестных воинов.

По мере приближения к муравейнику появились расчищенные, хорошо ухоженные дорожки. Когда у подножья Юра не увидел никаких приготовлений к параду, а его самого вынудили карабкаться наверх, он несколько разочаровался.

Взбираться на муравейник было непросто. Ноги то и дело разъезжались, застревали между жердями сухих стеблей и хвои, наваленными как попало. Он постоянно падал, что никак не пристало победителю. Муравьи бесцеремонно подхватывали его и грубо тащили наверх, к одному из многочисленных входов. Было еще терпимо, когда острые жвалы хватали за одежду, но они чаще зажимали то руку, то ухо, то волосы. Это Юрке совсем не нравилось, он попытался вырваться, да не тут-то было — чем сильнее Юрка трепыхался, тем сильнее сжимались жвалы. Только гордость удерживала мальчишку от того, чтобы не завопить от боли. Подумал было пустить в ход свою знаменитую дубинку, но тут они оказались у какого- то отверстия и с ходу нырнули в него.

Туннель был низок, извилист, Юрке пришлось ползти на четвереньках. И поскольку передвигался он очень медленно, сопровождающие с новой энергией взялись за него. Исчезли последние блики света. Теперь мальчик положился на волю тех, кто его тащил, и только старался защитить руками лицо. Конвоиров нисколько не печалило, что каждый сантиметр пути стоил Юрке невыразимых мучений. Ему давно уже засорило глаза, и, хотя они в такой темноте были бесполезны, глаза есть глаза. Труха забила ему нос и рот. Когда он чихнул первый раз, чих оказался столь оглушительным, что муравьи шарахнулись в стороны. Весь путь в лабиринте запомнился Юрке как бесконечные грубые рывки, толчки, подергивания и подталкивания. Особенно плохо приходилось, когда он застревал на каком-нибудь перекрестке и тем самым закупоривал движение, создавал пробку. За него сразу хваталось столько жвал, что казалось, будто его раздирают на части.

Все на свете муки рано или поздно кончаются. Кончились они и у Юрки. В какой-то миг он почувствовал под ногами твердую почву и раздвинувшееся пространство. Движение вокруг него остановилось. И тут он расчихался так громогласно, что со сводов подземной камеры посыпался мусор. Эхо металось в подземелье, как белка, впервые посаженная в клетку. Юрка ничего не видел, но явно почувствовал, какой ужас нагнал на муравьев.

Нос прочистился, и первый запах, который прикоснулся к ноздрям, был запах муравьиной кислоты, разбавленный легким запахом плесени. Наконец-то он вздохнул свободно, никто за него не цеплялся, никто не дергал. Впрочем, в следующую минуту его опять окружили муравьи и вцепились в него. Он почувствовал их острые жвалы на запястьях, на предплечьях, на ногах. И наконец не выдержал. Выдернул одну руку, другую, несколько раз брыкнулся. Но муравьи не отставали.

— Да погодите-же, черт вас побери! — рявкнул он на своих мучителей.— Сколько можно щипаться!

— Отпустите его, никуда он не убежит!— сказал знакомый голос Х-Девятого.— Что вы, в самом деле! Не даете ему и вздохнуть! Я за него ручаюсь.

— Ха, поручитель нашелся! — кто-то насмешливо фыркнул.

— Если за незнакомца ручается поэт, тогда держите их обоих, да покрепче!— этот голос, кажется, не шутил. Но держать перестали, даже отступили немного в сторону, чем воспользовался X-Девятый и подошел к мальчишке.

— Ничего, Юрка, все будет как надо...— прошептал он.— Ждут выхода Матери-царицы.

Воздух подземелья спирал дыхание, щекотал в носу, от него слезились глаза. Юрка с трудом удерживался, чтобы снова не расчихаться. Ему показалось, что он начинает привыкать к темноте. Стал различать силуэты муравьев, относительно высокие своды круглой камеры, черные входные отверстия в стенах.

— Что со мной будут делать?— прерывающимся шепотом спросил Юрка.

— Не знаю,— тихо ответил X-Девятый.— Будут, скорее всего, решать твою судьбу. Если решат принять в муравьи, то присвоят номер и определят касту.

— Какую касту?

— Трудно сказать. Может, касту воинов — ты хорошо сражался.

— А еще какие касты есть?

— Разные... Воинов, нянек, фуражиров, строителей, хранителей яиц, выращивателей плесени, бурдюков...

— А с моими желаниями здесь не намерены считаться?