Проделки Праздного Дракона: Двадцать пять повестей XVI-XVII веков

Старая повествовательная проза Китая и городская повесть как часть ее предназначались для легкого чтения, однако сводить все ее особенности лишь к развлекательности было бы ошибкой. Во всяком случае, сами авторы, как и многие литераторы той поры — почитатели этой литературы, всегда старались развеять ходячее представление о повестях как об этаких «беседах после чая». Они всячески подчеркивали именно «серьезный» характер своих произведений, видели в них литературу, призванную не только доставить людям удовольствие, но и, главное, чему-то их научить. Как и Боккаччо, литераторы заостряли внимание на «учительной стороне» (А. Н. Веселовский) повестей. Они хотели, чтобы читатели видели в этой литературе большой и глубокий смысл, лишь прикрытый снаружи пестрыми и затейливыми одеждами занимательности. Эту черту выразил автор предисловия к «Слову вечному, мир пробуждающему» — некий Отшельник Кэ-и, которым, как сейчас считается был сам Фэн Мэнлун. Он писал, что истории, подобные тем, с которыми читатель познакомился в «Троесловии», способны «пробудить» человека, погруженного в дурной сон или «пьяный морок». Он и другие литераторы писали об огромной силе воздействия Слова, способного лечить людей, как лечат больного с помощью лечебных игл. И не случайно один из поклонников демократической прозы литератор Цзинь Шэнтань говорил, что, читая подобные книги, «следует обмести вокруг пыль и возжечь благовония, дабы проникнуться особым к ним почтением».

Действительно, чисто занимательные истории несут сильную нравоучительную нагрузку. В одних осуждается жадность, в других — коварство или подлость, в третьих — распутство. Восхваляются и человеческие достоинства. В изящной повести «Три промаха поэта», где мы знакомимся с эпизодами из жизни двух знаменитых сунских литераторов и общественных деятелей (Ван Аныпи и Су Дун-по), основной сюжет излагается в рамках отчетливого нравоучения — осуждения людей самодовольных и самонадеянных. Эта идея намечается уже в поэтической интродукции, после чего следует такое рассуждение автора: «О чем эти стихи? О том, что не должно смертным презирать других смертных и тешиться самодовольством. Еще древние мудрецы учили: «Самодовольство навлекает беды, скромность приносит пользу». После таких сентенций автор рассказывает назидательные истории о двух дурных государях — Цзе и Чжоу, о распре из-за богатства царедворцев Ши Чуна и Ван Кая и прочие. Последующий рассказ о Ван Аныпи и Су Дунпо воспринимается через призму такого нравоучения.

Чисто развлекательная повесть о сюцае Вэньжэне и его любовных приключениях в женском монастыре предваряется рассуждениями о важности прочного брака и тех бедах, которые несет любострастие. «Из стихов видно, что брачный союз — дело нешуточное»,— пишет автор. К нему надобно подходить серьезно. Между тем есть люди, которые «при виде какой-нибудь прелестницы готовы, как говорится, стащить курицу или пса». Автор подробно объясняет, кто эти нехорошие люди. В прологе, следующем за авторскими рассуждениями, развертывается история о монахе, который, переодевшись в женское платье, занимался в обители блудом. За проступками следует наказание, которое сопровождается очередными авторскими поучениями. Естественно, что после таких разъяснений читатель воспринимает рассказ как произведение вполне серьезное. Таким образом, серьезность и занимательность сливались в рамках одного повествования.