Продюсер

Секретарша, голос которой, несмотря на некоторую писклявость, показался Фадееву по телефону вполне привлекательным, в жизни была еще симпатичнее, но одновременно и вреднее. Она не то чтобы была строга к посетителям, нет! Она просто их ненавидела, так как была твердо убеждена, что на допросы к ее шефу приходят и приводят лишь законченных мерзавцев и негодяев.

Некоторые основания для таких убеждений были. Несмотря на молодость, она работала в системе прокурорского следствия почти десять лет и даже видела, как в свое время сюда приходил «в качестве свидетеля» ныне невъездной в страну медиаолигарх Гусинский, а потом и как его вывели под белы рученьки прямиком в Бутырку. После побывал здесь и нефтяной узник Ходорковский, и многие, многие другие. Естественно, на такую мелочь, как Митя Фадеев, несмотря на все его заслуги в сфере шоу-бизнеса, она даже не стала особо тратить сил и времени. Да она и не смогла бы опознать в этом тощем шкете генерального директора компании, под крылом которой выросли и взошли на эстрадном небосклоне все ее любимые певички и певуны. Так что, пока она морщила носик, губки и брови, Митя топтался посреди приемной.

— Извините, я честно торопился, — попытался он оправдаться. В тот же миг у него зазвонил третий мобильный телефон, и секретарша сердито зашипела:

— Тише тут! Это вам не переговорный пункт, а следственный комитет! Говорите в коридоре!

Митя с виноватым видом шмыгнул к двери. Он твердо решил «сруливать» от Медянской и Бессараба, а потому отключил все телефоны, кроме того, что держал исключительно для разговоров с певцами.

— Кто это? — еще не закрыв двери, прошипел он.

— Але, Митяй, приветик! Это Клим. Клим Чук. Че, не просек?

— Ага. Салют, Клим! Слушай, ты был на похоронах?

— Не-а! Мне не в кайф. Я пахана запомнил живым и здоровым. Мне его в гробу видеть — как серпом по одному месту. Я так его помянул с пацанами. Тут Проша, Ксюнчик, Цецил. Я вот чего звоню-то. Слышь, Митяй, я, типа, больше не работаю…

Фадеев обмер:

— Клим, ты чего? Как не работаешь? Погоди! Ты чего, серьезно?

— Ну! Блин, куда серьезнее. Иосича нет? Нет! Он мне был как мама-папа. Сечешь? Теперь я сам по себе. Короче, край. Закончили совместный бизнес.

Митя заволновался:

— Ты погоди, погоди, Климчик. Давай перетрем этот вопросик. Не по телефону. Там же двенадцать корпоративов, клубы, три концерта… Куча выступлений запланирована. Клиенты же порвут меня на фашистский знак! Ты чего?

— Слышь, Митяй, а ты вали все на Шлица. Ему все одно теперь по барабану. Ну, типа, Шлиц откинулся и нам ничего не оставил. А мы за него не в ответе. Какой базар?

Фадеев утер взмокший лоб рукавом.

— Климуша, я тебя умоляю. Я же живой! Меня и так достают по поводу дня рождения Алимджана. Там крутая вечеринка. Гостей полторы тысячи. Они тебя ждут. Ты же знал за полгода и обещал Иосифу.

— Слышь, Фадеич! Ты на меня не дави! Я теперь свободен, — хохотнул артист и пропел на манер известного хита: «Ай эм фри-и-и. Лайк э рива-а-а!»

— А контракт? — напомнил Фадеев, но он уже понимал: этого зарвавшегося молокососа не вернуть.

— Слышь, засунь его себе в анус! Понял? Я никому не обязан. У меня другие нау контракты и планы. Я вообще уезжаю в Штаты.

Митя разозлился:

— Какие планы?! Какие Штаты?! Ты что, обкурился?!

Полученный от самого раскрученного, выращенного Шлицем певца отказ выступать означал не просто срыв контракта и возможные разборки с весьма неслабыми авторитетами Алимджана. Это означало, что Клим Чук, а в простой жизни, о которой он уже давно позабыл, просто Федя Климчук поднял бунт на тонущем корабле.

«Так… перспектива самая плачевная, — лихорадочно соображал Митя, — подобьет всех марионеток из театра Карабаса-Шлица „делать ноги“, а сам загнется где-нибудь от очередного передоза!»

Так оно и было. Шлиц много лет боролся за спасение не только Климчука, но и других любителей «взбодриться косячком», «пробежать по дорожкам» и «лизнуть бумажку». Он категорически запрещал употребление любых наркотиков и дури. А тех, кто не слушался, отправлял или на принудительное лечение, или на улицу. Исключение делал лишь для Климчука, да и то, видимо, зря.

«Вот же сука! Гнида!» — кусая губы, думал Митя и отчаянно придумывал хоть какие-то аргументы.

Впрочем, он сам же знал: бесполезно. Видимо, кто-то, кроме «герыча» и «кокса», уже поработал над сознанием Клима Чука: воспользовался моментом и перехватил удачный проект Иосифа Шлица, оставшийся на пару дней без хозяйского присмотра.

«Что же делать?!»

Митя регулярно получал долю от всех выступлений Клима — хоть и небольшой, но все же приработок. Тем более что Клим Чук отличался колоссальной работоспособностью и давал по два-три корпоратива за вечер. Только от его «чеса», подогретого круглосуточно вертящимися клипами, песнями и рекламой, выручка зашкаливала под миллион в месяц.

— Клим! Подожди, Клим!

Но телефон уже отвечал голосом девушки-робота:

— Связь с данным абонентом прервалась. Попробуйте позвонить позднее.

Фадеев снова набрал простой номер Клима Чука, состоящий из двоек и единиц, но тот уже вышел из игры, бизнеса и эфирного пространства: