Продюсер

— Ста-нис-ла-вов-на! Выучите хотя бы отчество того, кого, как вы говорите, защищаете. Защитнички!

— Напрасно вы так, Виктория. Мы же, правда, вам хотим помочь.

— Ой! А вы меня спросили? Нужна ли мне ваша помощь? Нет! Вы кого ловите? Тени под деревьями? Да это, если хотите знать, вообще не злоумышленник никакой!

Оперативники дружно переглянулись и привстали в креслах:

— А кто же?

— Это… если хотите знать… муж мой! Иосиф Давыдович Шлиц. Он вернулся, чтобы защитить меня и рассчитаться за свою гибель! И никакие защитники мне не нужны! Он всегда со мной. Был, есть и будет!

Боль

Митя падал и падал. И пропасти не было конца. Только далекий знакомый голос его спрашивал:

— Что же ты наделал? Как тебя угораздило?

Фадеев открыл глаза. От яркого света нестерпимо резало мозг. Он попытался открыть глаза еще раз, и снова вспышка ослепила его. А голос звучал все настойчивее:

— Эх ты, Митя! Бедолага. Что же ты натворил!

— Кк-к-кт-т-то тт-т-ты? — захрипел Митя.

Все болело, но голова — более всего, от света. Митя попробовал прикрыть ладонью глаза и не смог. Руки не слушались. Он попытался перевернуться на бок, чтобы спрятаться от яркого луча и странного голоса, но и этого не смог. Ни ноги, ни тело ему не подчинялись. Он застонал, но даже стон из него не выходил, только сипение и тяжелый хрип. Чья-то рука легла на лицо.

— Фадеев, как вы себя чувствуете?

Незнакомый голос заставил Митю снова разлепить глаза. Призрачный белый силуэт, и рядом еще один, поменьше. Контуры все более определялись, и он разглядел мужчину в белом халате и смешной шапочке. Он показался ему знакомым. Рядом еще более знакомое лицо женщины в таком же халате, но без головного убора. Откуда он их знает? Ах да! Это же вдова Иосифа Шлица.

— В-в-в-вик-к-кто-о-о-ри-и-ия… — выдавил Митя и замолчал.

Не было сил даже назвать ее по отчеству. А кто же этот знакомый мужчина? И что же произошло с ним самим? Попытался вспомнить — не вышло. Только бешеный бег, тень без лица, падение, полет. А теперь осталась только боль. Каждая клетка организма вопила одно-единственное слово: «БОЛЬНО!!!» Митя заплакал.

— Дмитрий! — произнес мужчина. — Вы меня слышите? Вы в больнице. Все в порядке. Не бойтесь. Вас никто не тронет. Вы можете рассказать, что произошло?

Митя всхлипнул и едва-едва пошевелил головой вправо и влево.

— Не можете, — безжалостно констатировал голос.

— Митенька, милый, ну что же с тобой? Кто тебя так? — Медянская, кажется, тоже всхлипнула.

— Виктория Станиславовна! Не мешайте! Вы же видите, идет следственное действие. Я пытаюсь разобраться по горячим следам. А если он… того… не сможет вообще потом ничего сказать? Не лезьте со своими причитаниями. Не время!

— Геннадий Дмитриевич, между прочим, это я вас позвала. Я пришла к нему в больницу. И я за ним ухаживаю.

— Хорошо. Вы. Я не спорю. Но как только я пришел — то все! Теперь я здесь решаю. Понятно?

Теперь Митина голова раскалывалась не только от света, но и от голосов, он попытался попросить не кричать так… и провалился в небытие.

Телефон

Агушин был в замешательстве. Уже поздно вечером приехавшие оперативники сидели перед ним и наперебой рассказывали, как практически схватили странного человека, сидевшего под окнами Медянской. И Геннадий Дмитриевич слушал, записывал все в рабочий блокнот, но… не понимал. А подобранный на месте схватки мобильный телефон лежал прямо перед ним — вот он.

— Значит, думаете, это его телефон?

— Его!

— Его. Точно!

— Ну-ну. Давайте-ка глянем, что там за телефоны.

Агушин сдвинул панель и нажал повтор последних набранных номеров. Перенес аккуратно в блокнот высветившиеся номера. И нажал на зеленую кнопку.

В трубке зазвучал голос неутешной вдовы Медянской:

— Алло! Ты в порядке? Тебе не причинили вреда? Молчи. Ничего не говори. Они наверняка уже нас слушают. Спасибо тебе! Я тебя целую! И по-прежнему люблю! Все, прощай! Береги себя. — Звонок прервался гудками.

Агушин так и остался сидеть с открытым ртом. Коллеги не слышали всего разговора. Но, судя по лицу их шефа, он только что пообщался с привидением.

— Ну что там, шеф? — не выдержал один из оперативников.

Агушин потрясенно сглотнул.

— Ой, чувствую, что рано мы эту безутешную вдову отпустили.

— Так что? Слетать за ней? Мы с Санычем сейчас быстренько туда и обратно! — как по команде вскочили оперативники перед Агушиным.

Тот отшатнулся от неожиданного порыва своих коллег:

— Нет-нет! Ни в коем случае! Пусть гуляет. Наоборот! Ни в коем случае к ней не приближайтесь. Следить за ней надо. Но не трогать. О каждом шаге мне докладывать. Ясно вам?

— Понятно, Геннадий Дмитрич…

Оперативники заметно погрустнели. Им очень хотелось реабилитироваться и задержать хоть кого-то. Если уж не удалось поймать подозреваемого, который так ловко вывернулся из устроенной ими засады, то хотя бы схватить того, кто видел их позор. Следить, фиксировать все контакты и анализировать их было гораздо сложнее, чем традиционно «тащить и не пущать».

— Все! Идите, — отрезал Агушин, — наблюдение не снимать. Докладывать постоянно лично мне. Свободны!