Продолжая движение поездов

– Видишь – следующий глобальный вопрос: «Откуда мы пришли». Им тоже задаются здесь все интеллектуалы, типично для местного понимания жизни. Как и представление, свойственное плотной материи, – Керстин без смущения ущипнула Су за руку, – что жить можно только в гравитационных узлах, полных массы. В замедленном времени. На самом деле есть много разных способов осознанного существования. В каком-то смысле живо почти все. Мне трудно объяснить, откуда мы. Можно сказать «не отсюда», если тебе это поможет. Но я не уверена, что можно сказать «из другого места». Мы тоже связаны с пространством, временем и вселенной, хотя иначе. У меня пока не получается объяснить лучше. Но у меня много свободного времени, и я много думаю об этом – человеческим способом, я ведь человек. Если у меня будет прогресс – я тебе обязательно позвоню.

– Хорошо. Это как раз не так важно, по крайней мере пока. Даже закономерный вопрос – когда за нами прилетит дежурный звездолет – меня пока не слишком интересует. Пока меня интересует жизнь тут. И такой вопрос: кто из наших еще знает, кроме меня и тебя? Только желательно про людей, с бактериями встретимся в другой раз.

Снова попытка шутки, снова Керстин не улыбнулась.

– Некоторые смутно догадываются. Чувствуют себя чужими здесь – ничего не удается поделать с этой ностальгией. Но, может быть, в ней ничего особенного нет, так чувствуют себя здесь многие местные, а те, кто по каким-то причинам остался без биологических родителей, – вдвое чаще.

– Откуда ты знаешь, как чувствуют себя местные? Ты знаешь все? Ты все время показываешь, что знаешь мои мысли лучше меня, – зачем? Откуда ты знаешь, как меня звали в детстве? Вы все знаете, то есть мы, я хотела сказать. Правда, я ничего не знаю…

– Сусанна, я куратор, это, если по-местному говорить, моя обязанность – знать о тебе некоторые вещи. Нет, мы знаем не все. Я знаю, что чувствуют местные, потому что читаю газеты, блоги, книги. Ты тоже это знала бы, если бы задумалась. Если бы мы все знали, мы бы не приходили…

– Ладно, я не хотела задеть тебя. И что, никто ничего не замечает?

– А что замечать-то? Мы растем, стареем и умираем, как все люди. О том, что мы после этого оказываемся дома, никто знать не может, здесь это просто нечем фиксировать. Была пара энтузиастов до Пауля Шурца, с очень странными о нас идеями, но все это несерьезно. А то, что младенцы спонтанно появляются, – кому это интересно? Здесь такой кавардак – никто ничего не знает, особенно во время паники – ребенком больше, ребенком меньше. В большинстве местностей вообще никто не считает… С животными сложнее, они пристальнее следят, кого и где им подкинули.

– Но Шурц все-таки заметил. И находил отличия.

– Ну да, в принципе мы должны оставаться обычными людьми. Но бывает – по человеческим законам, в ответ на стимул – просыпаются нетипичные для людей способности. Особенно если третьи лица намеренно пытаются их вызвать или если один из нас – по ошибке – воспринимает угрозу своей местной жизни как настоящую угрозу себе. Я пытаюсь это блокировать, но справиться сложно, как и с ностальгией. К счастью, такие случаи редки. Так было с тобой и твоими текстами. Надеюсь, я не удивлю тебя, если скажу, что они на самом деле действовали? Хотя не всегда так, как ты планировала. У меня много сил ушло на нейтрализацию последствий… Но это все маргинальные явления.

– О’кей, ладно, я сдаюсь, в том что касается глобальных тем и моей прекрасной космической родины. Но я вот чего не понимаю. Знаешь, в современном мире есть такая чудная вещь – бэби-бокс. Такое окошко, куда можно анонимно положить новорожденного ребенка. Кто у нас заправляет, собственно, подкидыванием? Кто придумал это правило – подкидывать младенцев в леса, а в моем случае – еще и прямо под горящий реактор? Ничего умнее вы придумать не могли?

– Не вы. Ты сама, – мягко поправила ее Керстин. – У нас не бывает принуждения, бывает только свобода. Ты… Это очень трудно объяснить. Правила нет, вообще нет и не может быть никаких правил. Правила – это не наше, это местное. Но тебя, как и многих других, тянуло в лес, потому что он в своей целостности и вместе с тем отдельности каждого организма… не то чтобы мы были похожи на лес, а лес – на нас, но лес кажется нам знакомым пунктом, с которого можно приступить к познанию незнакомого. А почему ты выбрала взрыв – я могу тебя понять… Тогда ты еще не могла знать, какое значение катастрофа имеет для мира людей, ты просто искала точку отсчета в высвободившейся энергии, по некоторым причинам она близка тебе. Точно так же как в эту страну и в этот город ты попала только потому, что тебя тянуло ко мне, и кружила потом…

– Но почему тогда я не могу себя понять, почему я не помню!

– Тссс! Ты спроси у кого-нибудь из местных, почему они выбрали конкретно этот день для рождения, а не другой. Никто из людей такого не помнит. До трех лет вообще мало кто себя помнит.