Продолжая движение поездов

– О чем? Ты напишешь стишок, который спасет мир? Не обманывай себя, Сусанна, ты на это не способна. Никто не способен. Здесь, в этом живом мире, все с самого начала пошло неправильно и слишком быстро. Нам этого не изменить. Бедные-бедные, люди мучают друг друга и обвиняют самих себя, но причина не в них.

Керстин посмотрела на Сузанне, та промолчала.

– Я тоже иногда думала об этом. Сравнивала с нашим и другими живыми мирами – это ведь не первое для меня путешествие. Я догадалась. Когда здесь только появилась жизнь… первые клетки, едва только живые… Энергии было много: сверху солнце, снизу тепло от ядра, движение ветра, движение волн. Можно было расти, объединяться и разъединяться. Так и было первое время. Но однажды одна живая клетка поглотила другую живую клетку. Ты же понимаешь, что сознания у клеток нет, они не могли думать о последствиях. Я имею в виду далекие последствия, самоубийственную цивилизацию. Простые последствия – легкий доступ к энергии – это понимает и клетка. Такими они были: клетка-Авель и клетка-Каин, если хочешь на языке теологии. Тогда все и пошло быстро, слишком быстро, и остальное было неизбежно: необходимость выживать вопреки другим и за счет других, агрессия. Использование чужого тела сделало возможной невероятно быструю эволюцию, скоро добравшуюся до сознания… Но без толку – получился дикий мир, где все зарятся на чужое и большинство существ не способно обеспечить себя материей и энергией иначе, чем получая ее за счет других существ. Мир, в котором появилось страдание. Пока здесь не поживешь, этого не поймешь, издали нас лишь зачаровывала скорость.

– А у нас страдания нет?

– У нас ушло намного больше времени, прежде чем мы начали сознавать. Мы, правда, и появились гораздо раньше. Но мы не пожирали самих себя и остались собой. По сути мы все – то самое первое, спонтанно появившееся существо, развившееся до сознания. Да и на Земле – все та же клетка; забыв, что она бессмертна в делении, она пожирает саму себя. У нас нет страдания – у нас его не может быть. Оно не вписывается в систему. Есть только… Я называю это свист пустоты. Но это – не страдание.

Когда ты вернешься домой, ты больше не будешь знать одиночества. Знаешь, в лесу деревья делятся друг с другом светом, водой и мыслями через сплетенные корни. Это похоже на нас: сплетаемся корнями и руками, и по нам скользят другие. Мы не отрезаны друг от друга, как люди, пространством и временем – мы сами пространство и время. Мы вместе – как дышащий цветок света. И все же каждый из нас – единственен и свободен. Это здешнее устройство предполагает жесткие границы, отдельность – иначе тело не может функционировать. Нам жесткие границы не нужны. В то же время ничто не принуждает нас к сотрудничеству, как здесь принуждает общество, – мы можем отделяться, возвращаться, когда захотим. Прийти сюда – тоже была твоя отдельная воля. Если есть у нас смерть, то это лишь изменение форм в нашем единстве. Мы так росли. Мы не вредили друг другу. Если пользоваться местными понятиями, мы счастливы и вечны – пока есть вселенная.

– А «свист пустоты»?

– Я сама придумала это выражение. Может, это моя местная выдумка, мне не все доступно. Просто вселенная не бессмертна, знаешь? Но это здешнее все-таки. Настоящие мы – вечно счастливы.

– О, да я прямо в рай попаду после смерти!

– Да, – засмеялась Керстин, – я думаю, мы невольно повлияли на местные религиозные представления… Бессмертная душа, освобождающаяся после смерти, – это наверняка кто-то из наших почувствовал.

– А у людей ее нет?

– Какой сюрприз! Я тебя религиозной не считала. Ты же имеешь представление о том, как все работает – тело, мозг, психика. Где здесь место для «души»?

– Ну не знаю. Должно же что-то быть. Ад – он тоже есть?

– И я не знаю, – Керстин все вертела в руках пустой стакан. – Может быть… Мы ведь живем здесь по местным правилам, обычной жизнью. И далеко не все, как ты, мечтают стать супергероями и кого-то спасать. Обычные люди – среди нас есть и злые, и жестокие… Возможно, осмысливать опыт зла – это ад. Но я не знаю, мы ведь не далеко ушли в понимании здешней жизни. Прежде религии мы пытаемся осмыслить простейшие вещи – существование в человеческом теле, рост тела, элементарные взаимоотношения между людьми… Когда начинаешь с нуля, это все довольно сложно поддается пониманию. Вот, например, опыт твоих взаимоотношений с приемной бабушкой. Сейчас у тебя пошел уже не аутентичный опыт, потому что ты слишком много знаешь, но…

Глядя вверх, видишь лицо и говоришь: «На ручки». Теплая вселенная рук окружает тебя.

Маленькое морщинистое старушечье лицо снизу. Протягиваешь руку и вытираешь слезу. Вот же она. Как это – нет души.

– То есть у бабушки бессмертной души не было, и она умерла окончательно?

Керстин удивленно подняла брови.

– Ты это еще тогда знала.