Продолжение борьбы

— Вот что, друже. Не знаю, как у тебя было в команде, но в нашей, командир всегда после операции наливал по «фронтовой», сам понимаешь — стресс. Ну, мы-то с тобой так — побаловались, можно сказать, а вот нашему Войцеху пришлось поработать, не дай боже.

— Это точно, я как увидел его всего в кровище, глаза насквозь прожигают, ни за что бы против него не вышел.

— Ты прав — бессмысленно идти против него, когда он вступил на тропу войны. Ему это правило много раз приходилось доказывать во всех уголках мира и всегда без осечки. Поверь мне — кто с ним шел, то только вторым номером, а главное делал он — «умелец от бога» и притом не живодер, не садист, коему кровь нужна сама по себе, нет, только по делу! Заслужил — отвечай! Но зря не прольет ни капли, как в аптеке! В общем, не забудь про «фронтовую», не опозорь дядьку Опанаса.

— Нет, нет! В нашей команде то же было принято в парилочке по «фронтовой». Жаль, Карим Юсуфович не успел её организовать в этом краю. У них здесь такое не принято, но он обещал, к следующему сбору обязательно заведёт. Да он и сам, без Вас, посулил не иметь со мной никаких дел, ежели забуду про неё. Вы садитесь в гостиную, через пять минут всё будет готово. А «фронтовую» получите прямо из холодильника.

— М-да, из холодильника это хорошо, слов нет, но это для другого состава — командующего. Те всегда, когда операция прошла успешно, либо из холодильника, либо армянского или еще какого, лишь бы звездочек было побольше, ну а мы привыкли — прямо из фляжки, которая в деле была, еще порохом и потом пахнет. Вот, держи, я с ней уже почти двадцать лет не расстаюсь. Мне её сам Дед вручил. Приказал беречь, она, мол, в тяжелую минуту всегда поможет: и раны, и тоску продезинфицирует. Её, эту фляжку, все парни хорошо помнят. Я, правда, в неё частенько горилочку свою домашнюю заливал — всем нравилось, всем она приходилась по вкусу. Учти, хочу, чтобы и сейчас она была на столе. Парням будет что под нее вспомнить.

— А мне командир свою оставил, то же самое сказал. Я её правда в холодильник сунул, думал похолоднее в этих краях лучше будет.

— Ну и зря, Саша. Мы же не распивать садимся после боя, а стресс снять! Давай, выставляй скорее — пусть греется. А фляжку Карима тоже все наши помнят. Понял? Ну, давай, через десять минут тут все соберутся.

Он ушел. Вскоре его громогласный голос, созывающий парней на «фронтовую», громыхал в коридоре второго этажа. А еще через несколько минут все, приехавшие на помощь Кариму, собрались за столом. Правда, в отличие от предыдущих встреч, память от которых вызывала у них ностальгические воспоминания, сейчас они были грустными. Всё-таки предстояло новое расставание и, кто знает, на сколько? За столом, как это у них было ранее, когда командира по каким-либо причинам не было рядом, руководил, конечно, Опанас. После обязательных тостов: за тех, кого с нами нет рядом, чтобы «земля им была пухом»; за тех, кто сейчас не с нами, но, тем не менее, помогает нам, пошёл тост и за Карима, за удачное завершение того дела, ради коего они бросили все свои дела и прибыли сюда. По настоянию Николая, подняли тост за Войцеха, сумевшего решить главную задачу — отдать под суд народа главного упыря этого края.

Опанас, всегда отличавшийся своим умением, точно рассчитал своими тостами емкость фляжек и время, за сорок минут до отъезда это прощание прекратил. Александр уже сидел в машине, ждал. Крепко обняв оставшихся ждать, Войцех и Опанас со своими сумками прошли к машине и расселись, молча глядя на враз погрустневших своих боевых побратимов. На вокзал они приехали за пятнадцать минут до отхода поезда. Прошли с сумками в купе. Александр остался на перроне у вагона. Через минуту в купе к Опанасу и Войцеху буквально влетели Карим с Олегом. Опанас быстро вытащил из пакета бутылку со стаканчиками, вывалил на стол фрукты, в темпе разлил. Карим, на правах хозяина, поблагодарил своих братьев за помощь, в свою очередь сказал, что и он всегда готов помочь, лишь только его позовут. Эту бутылку они успели «прикончить» до отхода поезда. В самый последний момент Войцех, хлопнув себя по лбу, вытащил из кармана реквизированные у бая антикварные старинные часы и протянул их своему побратиму со словами:

— Вот, братишка, возьми на память о нашей совместной операции. Уверен, ты и так её уже никогда не забудешь, но всё-таки взглянешь в трудную минуту и вспомнишь, как мы командой работали и не посрамили имя нашего Деда. А мне этот раритет всё равно не довезти, туркменские овчарки вытрясут! У них такой порядок, «что мимо них, то это всё их».