Продолжение легенды

Они познакомились в 1884 году на свадьбе старшей сестры Аликс Елизаветы, которая вышла замуж за русского князя Сергея Александровича, младшего брата царствующего императора Александра III. С домом Романовых все-таки пришлось породниться, хотя королева твердо верила: «…русские – абсолютные антагонисты Англии и наши исконные враги». Все дни празднеств молодые люди проводили вместе: ей было 12 лет, ему – 16. Через пять лет Аликс приехала в Россию во второй раз. Ники сопровождал ее повсюду: на балы, в оперу, в театр, на ужины, катались на коньках и санях. Потом была долгая переписка. В 1892 году Эдди скончался, простудившись на охоте. Теперь препятствием к браку был только вопрос религии.

Эрни Гессенский женился на своей двоюродной сестре Даки при таком стечении венценосных особ, какого никогда еще не случалось на европейском континенте. Присутствовала и королева Виктория. Возвращаясь из Флоренции, она заехала в Кобург впервые после восемнадцатилетнего перерыва. Для ее удобства в замке провели лифт, доставлявший ее прямо в отведенные покои. Виктория не смогла сдержать слез, когда новобрачные произносили клятву верности в розовой дворцовой церкви в стиле барокко, в которой ее горячо любимый ангел Альберт когда-то играл фуги Баха на органе.

20 апреля 1894 года Аликс и Ники официально обручились. Королева Виктория записала в дневнике: «…оба действительно привязаны друг к другу, возможно так лучше…» В конце концов все ее потомки заключали браки по любви. Четвертая дочь Луиза и вовсе сочеталась браком не с принцем крови.

– Несомненно мисс Батлер всех затмила бы здесь своей удивительной красотой, – думал Ростоцкий, наблюдая за сильными мира сего. Будущая русская царица чем-то напоминала ему возлюбленную: тоже высокая, темноволосая, красивая. Пример цесаревича, много лет терпеливо дожидавшегося согласия любимой девушки, вдохновил Дмитрия, и он твердо решил – другой женщины, кроме Катрин, в его жизни не будет.

Между тем его красавица хандрила. Она и не предполагала, как много значит для нее молодой дипломат. Его голос, его манера говорить, присущее только ему изящество мысли, которое она ценила гораздо выше красоты, слишком глубоко проникли в ее сердце. Она уже не могла обходиться без его остроумных замечаний, без его ласкового понимающего взгляда, без преисполненных любви записок, которые обнаруживала в самых неожиданных местах. Первая разлука казалась невыносимо долгой. Время от времени она начинала пугаться, что он уже не приедет вовсе. И зачем только она рассказала ему о своей любви к Анри. Вдруг Ростоцкий тоже не захочет жить с женщиной, которая до него любила другого?

Учеба перестала ее интересовать, как и студенческая жизнь в целом. Ни собрания, ни вечеринки, ни восхищенные взгляды сокурсников – ничто не выводило ее из странного состояния меланхолической экзальтации, даже ежедневные визиты Робийяра. Без Мити, оказывается, он был ей не нужен. Несмотря на то, невинные поначалу прогулки в парке скоро стали заканчиваться пылкими свиданиями в мастерской. Она презирала себя за эту слабость, понимая, что никогда не сможет признаться Дмитрию в своей несдержанности.

– Не потому ли мучилась Скарлетт, что в отсутствие мужа всего лишь использовала Анри как мужчину, а он любил ее любовью священной? – подумала как-то Катрин, разглядывая рисунки с ликами матери, развешенные по стенам той части мастерской, куда заказчики не допускались. – Бедный Анри, кажется, и я не лучше своей мамочки. Но ведь меня он не любит, и нас связывают лишь плотские инстинкты, наши маленькие радости.

Мисс Батлер решительно отвергла предложение Робийяра переехать к нему в дом или снять квартиру, или вообще уехать в Италию.

– В качестве кого я там буду пребывать? – насмешливо спросила она.

Катрин уже не стремилась выглядеть ослепительной красавицей, поразившей его в Гранд-Опера, ей было все равно, что он к ней чувствует. И все-таки, сердце ее замерло, когда Анри надел ей на безымянный палец изящное колечко с бриллиантом.

– Прошу тебя, дорогая, стань графиней де Робийяр, – смущенно произнес он.

Долгожданное желание исполнилось, но вызвало, увы, лишь сожаление: если бы это произошло три года назад, когда она ни о чем не догадывалась, а теперь, пожалуй, поздно. В жизни Анри уже все было, первый поцелуй, первая ночь, и даже первый ребенок. С нею, в лучшем случае, будет только повторение того же! Катрин подошла к портрету Скарлетт в образе мадонны с младенцем на руках.

– Стать второй графиней де Робийяр? Зачем, когда можно быть первой княгиней Ростоцкой, – вспомнила она лицейское прозвище Мити, улыбнулась и мягко произнесла:

– Ничего не получится, Анри, как бы я этого ни желала. Графиня де Робийяр уже есть. Она всегда была и всегда останется для тебя единственной, и ничего с этим не поделать. Мы оба знаем это.

Катрин худела, бледнела, плохо ела, подолгу спала.

– Да что с тобой? – забеспокоилась Хельга, и в конце концов пригрозила, что напишет отцу.

– Пиши, порадуй мистера Батлера, кажется он в пятый раз станет дедом, – развеселилась ее подопечная.