Продолжение легенды

– В вашей стране люди делятся не только на богатых и бедных, но и на касты, в зависимости от цвета кожи и национальности. Высшую касту образуют белые – англосаксы, голландцы, немцы, французы, потом идут креолы, мулаты, квартероны, мексиканцы и прочие цветные, самая нижняя каста – индейцы и негры, фактически совершенно бесправные, хотя и получили право голоса. Вам повезло, вы по всем признакам относитесь к высшему классу – буржуазии.

– Что это вы вздумали причислить меня к буржуа?

– Оскорбил этим в вас аристократку?

– Дали мне повод усомниться в вашей безгрешности, кажется чувство классовой ненависти проснулось и в вас? Неужели вы верите, что марксисты в самом деле сметут все до основания и построят бесклассовое общество, в котором ни у кого не будет никакой частной собственности, но все будут довольны, начнется новая история человечества, новый рай которому не будет конца? Вы же не идеалист, Митя?

– Я уверен, так и будет. Реальная угроза полного уничтожения заставит мир проявить мудрость, у людей появится новое сознание, иначе жажда наживы уничтожит все. Вспомните, как сколачивались состояния первых капиталистических промышленников и их верных союзников – финансистов.

– Хотите сказать, что мой отец нажил состояние, нещадно эксплуатируя детский труд? Или его друг, мсье Бертье? Да как вы смеете упрекать их, совершенно не зная, сколько им самим приходится работать? Сколько народу он кормит, – вспылила Катрин. – Все наши работники не только уважают отца, как самого справедливого человека, но и готовы с оружием постоять за него, хотя вроде никто не нападает, в нашем графстве до сих пор не было никаких демонстраций, волнений.

Вспомнив, что на приисках работают дети, и отцу не раз приходилось усмирять бунтовщиков, она замолчала.

– Я не хотел вас обидеть, – смягчился Ростоцкий, – мистер Батлер, безусловно, достойный человек, но он делец, причем ловкий, иначе не был бы богат, хотя, наверное, понимает, что нельзя доводить людей до крайности. Однако он не может действовать по-другому в системе, где главное – прибыль.

– Но другой системы нет. Пройдет лет двести, пока она появится, а жить надо сейчас, и вы не хотите пользоваться деньгами моего отца. А я не хочу, чтобы вы бегали по урокам. Значит, работать должна я, а вы, будьте любезны, сосредоточьтесь на карьере дипломата.

– Вряд ли я достигну высот, достойных вас!

– А я уверена, что достигнете, если пожелаете. Ваша природная одаренность у многих вызовет зависть, но вы умеете быть нейтральным, не заискивая и не конфликтуя ни с кем. Все, идемте спать, пока окончательно не поссорились.

Катрин знала, спасительная ночь сгладит все их споры, стоит лишь ей прижаться к его груди.

– Чудовище мое, у вас волосы на груди совсем как у моего отца, только светлые.

– Хоть в чем-то не уступаю Ретту Батлеру! – пошутил Митя.

Утром любые разногласия казались несущественными и быстро забывались. Постепенно, как-то незаметно между ними выросло чувство душевного родства и одинакового понимания жизни, людей, поступков. Возвышенное представление о любви сочеталось с пылкой страстью, отказом от лицемерных предрассудков, неопытность и легковерие – с боязнью непреклонной суровости брака, хотя оба не были сторонниками свободной любви.

Нормандке нравились их отношения, совмещавшие в себе и детскую чистую дружбу, и взрослую страсть, пробуждая воспоминания, которые она долгое время гнала от себя после гибели мужа. …Они были ровесниками с Ольгертом, росли вместе, ссорились по пустякам, мирились, встречали рассветы, рыбачили на заре. Вот так же невинны и чисты были их первые прикосновения, никакого притворства, почти детская доверчивость друг к другу. Повзрослев, стали испытывать другие чувства и поженились…

Единственным желанием Хельги было повенчать подопечных. Она уже придумала, как это сделать: увезет их летом в Нормандию, в церкви Виланда не спросят о их вероисповедании, впрочем, оба не слишком набожны, как и вся современная Европа. А пока она тщательно оберегала их отношения от посторонних глаз, зная, что мадам Бертье не одобрит мезальянса.

XVIII

Ростоцкий не стал возражать против работы Катрин, равно как и против встречи с Робийяром, когда тот напомнил о себе, прислав приглашение в Гранд-Опера. Она заволновалась, это было традиционное февральское посещение оперы, значит, ее догадка относительно отмечаемой даты оказалась правильной.

– Я не пойду без тебя, – заявила она Мите.

Но он отказался, сославшись на то, что именно в этот вечер ему придется задержаться на службе. Она поверила, ему уже приходилось не только задерживаться, но и оставаться в посольстве на ночь, если требовалось срочно готовить депеши. Однако в этот раз не работа была причиной его отказа. Дмитрий заметил ее волнение – очевидно, эта встреча важна для нее, и его присутствие будет там лишним. Он чутко улавливал нюансы ее настроения и обладал редкой способностью раньше нее самой определять, чего она хочет. Но даже он не предполагал, насколько от этой встречи зависит его собственная судьба.