Продолжение не следует

А вот сток, особенно на кухне, в советские времена был устроен по-особенному: этакая шаткая коленчатая конструкция из плотных черных пластиковых труб, с переходом в чугунные. Ну, и сифон, естественно.

Так у наших друзей упомянутый Кузя любил под кухонный сток забраться и спинку о трубу-сифон почесать. И при этом периодически там начинало слегка подкапывать. Не струей, напора ведь нету, так, по чуть-чуть. А он потом под капельки подставлялся и типа умывался, Лена говорила — душ принимает. Чистю-ю-уля наш. Под мойкой было открыто, кто заметил капли, тот и поправил трубу, и опять порядок.

Как-то собрались они отъехать более чем на двое суток — на дачу, что ли. Кузя, понятно, дома оставался, а что — ему еды-воды положат-нальют, лоток у него в туалете свой имеется; за хозяина, словом. Собрались по-быстрому, да и поехали.

Последней из кухни уходила их восьмилетняя дочка Маринка. Она — то ли попила, то ли чашку сполоснула, а кран надежно прижать — какие у нее силенки? Струйка, видимо, и осталась, ну не на пол же, чего там…

Соседи снизу, те с месяц как на своей кухне ремонт произвели. С шикарной отделкой стен-пола-потолка, шкафчики там опять же всякие, вытяжка. Супер! Тогда называлось «евро».

Деньги вбухали, конечно, но дело-то стоящее. Не нарадовались, одно слово. Так они тоже на дачу подались.

А Кузя тем временем хобби своим и занялся…

Ну, прошли эти дни-ночи. Вернулись все. Соседи снизу, те первыми приехали. Когда наши в лифте поднялись, этот мужчина их уже у двери поджидал. С соответствующим выражением лица. И калькулятором…

Лена потом говорила, что за тот Кузин душ они могли всей семьей в сауну-люкс с бассейном полгода каждый день ходить!

А Сашино отношение к сантехнике с тех пор иначе как трепетным не назовешь.

Вот такая капель. Красота, говорите? Это как посмотреть…

Не все коту масленица

(не Островский)

Мир тесен. Банально, избито, но — на все времена. Опять же известно: пресловутая теснота служит основой доброй половины анекдотов, а заодно — самых разнообразных жизненных коллизий, крутых поворотов и виражей.

Эмоциональная окраска виража может ощутимо разниться. Так, легко вообразить восторг на лице проктолога или уролога, обнаружившего в очереди к своему кабинету инспектора ГАИ, накануне немилосердно оштрафовавшего за пустячное нарушение.

Не менее представимо уныние уже почти счастливых сослуживцев пола «М+Ж», попавших в совместную командировку. Кафе-бар в шаге от гостиницы, предвкушение сладостно-адюльтерной сцены. И тут на пороге возникает, предположим, муж…

Одной женщине досталось необычное для наших мест имя. Камила. Именно так, с одним «Л». Почему вдруг ее родителям в малороссийской глубинке подобное взбрело в голову — тайна, покрытая мраком. Вероятнее всего, сказалось влияние Дюма (на мать). И возлияние (счастливого отца). Маме виделся французский вариант, но вследствие избытка папиной радости вышла подмена. При записи в «метрике» была упущена вторая буковка, вот и приобрело имя новорожденной вместо парижского шарма багдадский. Или каирский.

Но полным именем ее практически никогда не называли, только сокращенно — Мила. Причина проста — в свои «под тридцать» Мила была на редкость милА. Хороша неброской, очень земной красотой, при этом приветлива и добродушна.

Для классических «девяносто-шестьдесят-девяносто», пожалуй, тонковата, высоковата, но вполне пропорциональна. Отметим правильное лицо, яркие даже без помады губы, ровные зубки, изящный носик, большие серые с искоркой глаза, пышные темно-русые волосы. А еще — хорошая осанка, легкая походка…

Редкий мужчина, разминувшись с Милой на улице, не ловил себя на желании обернуться. И женщины поглядывали, побуждаемые несколько иными чувствами.

К тому же — аккуратная хозяйка, хотя и не чистюля. И мама добрая, в меру строгая к дочери. Но, с точки зрения супруга, имелся-таки минус, перечеркивавший все ее достоинства. О нем чуть позже.

Подрастающая дошкольница Вика пошла в мать, обещая стать со временем такой же красавицей. А от отца девочке досталась родинка на щечке.

Вадик восхищался — то, что надо! Изюминка! Никто не усомнится — моя!

Он — я вам скажу, экземпляр… Мужская красота тоже имеет право на существование, и Милин муж являл собой ходячее воплощение.

Вадим был высоким, стройным, подтянутым офицером. В звании самом что ни на есть военном — капитан. Мечта! Больше звезд на плечах просто не бывает. Пусть небольшие, зато — полные погоны. И петлицы артиллерийские, замечательно красивые: скрещенные стволы старинных орудий.

Наш капитан и лицом вышел на славу. Четкие черты, белозубая открытая улыбка. Мужественный взгляд глаз «чайного цвета». При этом — яркий брюнет с ранней, придающей пикантности проседью. И на правой щеке, чуть ниже наружного угла глаза — родинка. С копейку. Почти идеально круглая, темно-кофейная.

Когда улыбался, у него из-за пятнышка возникало выражение несправедливо обиженного спаниеля. Ко всему прочему Вадик прекрасно танцевал, пел под гитару бархатным баритоном. Гусар!