Продолжение путешествия (Бабушкин сундук - 2)

И это действительно было так. Монашеское одеяние как будто создано для того чтобы изменить человека до неузнаваемости. Насколько мы могли судить, даже у нашего возницы ни на минуту не возникло сомнений в том, что он везет не странствующих монахинь, а скрывающихся от полиции лиц. Хотя он не только находился с нами лицом к лицу, но даже помогал усаживаться в карету. А если бы ему сказали, что одна из его пассажирок вообще мужчина, думаю - он принял бы эти слова за шутку.

Я и сама верила в это с трудом, сидя рядом с миловидной розовощекой девицей, кокетливо (может быть, даже слишком кокетливо для монашки) разглядывающей в зеркальце свое отражение и болтающей без умолку.

- Наверняка эта икона должна быть где-то там, - уверенно говорила "она", имея в виду дом Павла Семеновича в Синицыне. - Вспомните, вы же провели там два дня.

***

Рис.40. Две монашки в любой из моментов их бытия. Образцом для подражания автору послужила вновь "В джазе только девушки" Да вдохновит эта великая комедия и художника.

***

- Поверьте, сестра, мне тогда было совершенно не до икон. И, кстати, что это у вас с голосом, охрипли нешто?

Петр Анатольевич, переодевшись, попробовал сменить тембр своего типично мужского голоса, и, надо сказать, у него это неплохо получилось. Но иной раз забывался, и тогда контраст между его внешностью и звуками, что он издавал, был совершенно разительный.

- Холодного молочка выпила, - самым невинным и тоненьким голоском ответил он, - должно простудилась.

Это было настолько уморительно, что я не выдержала и рассмеялась во весь голос. Петр осуждающе посмотрел на меня и кивнул в сторону кучера.

- Надо быть осторожнее, сестра. Нам не пристало уподобляться мирским девицам и хохотать до упаду, иначе вынуждена буду сообщить о вашем предосудительном поведении матери-настоятельнице, и она наложит на вас епитимью.

- И не говорите, сестра, - перекрестилась я, - а то и вовсе предаст анафеме.

И мы едва сдержали себя, чтобы снова не расхохотаться.

Уже по этому вы можете судить о нашем тогдашнем настроении. Что поделаешь, мы были молоды, здоровы и потребность в присущих этому возрасту развлечениях и эмоциях - нет-нет, да и давала себя знать. Кроме того, мы явно засиделись в четырех стенах, и ощущение свободы и, тем более, быстрого и довольно комфортного передвижения сильно улучшило нам и без того неплохое к тому моменту настроение.

"А, может быть, я действительно авантюристка? - думала я, глядя в окно и размышляя на эту тему. - И мне действительно нравится время от времени пребывать в состоянии опасности и искать на свою голову приключений? Недаром же мне постоянно твердит об этом Шурочка? А лучшей подруге - как ни крути - видней".

Ксения Георгиевна основательно снабдила нас в дорогу разносолами, так что наши грядущие трапезы обещали быть далеко не монастырскими. Она даже, подмигнув Петру, положила ему в котомку бутылочку своей знаменитой настойки, за что "сестра Манефа", как Петр тут же назвал себя, обещала молиться денно и нощно за рабу божью Ксению.

- Да ну тебя, - притворно шикнула на него Ксения Георгиевна и снова расплылась в улыбке. Несмотря на все его проказы, этот молодой человек явно был ей по душе.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы попросили кучера остановиться неподалеку от Синицына, объяснив ему, что наш путь теперь лежит к ближайшему от того места монастырю. Его мало интересовали наши планы, и он, пробурчав под нос что-то наподобие "Бог в помощь, по мне хоть в монастырь, хоть в кабак", зевнул, перекрестил щепотью рот и, развернув лошадей, направил их в обратный путь.

- Передай хозяйке нашу благодарность, - крикнула ему вслед "сестра Манефа", пробуя свой новый голос на открытом воздухе.

Целая стая ворон, перепуганная насмерть этим пронзительным криком, сорвалась с ближайшего дерева и поднялась в небо,

- Господи, Манефа, да что же ты так орешь-то - надсадишься, не дай Бог, - не преминула заметить я по этому поводу, и мы снова рассмеялись от души, предчувствуя, что короткая передышка на этом заканчивается, и скоро нам, возможно, будет совсем не до смеха.

Мы не рискнули появиться в деревне прежде, чем окончательно не стемнело. И некоторое время еще пережидали в тени деревьев на ее окраине.

Когда последние голоса людей и животных утонули в вечернем тумане, и деревня погрузилась в сон, Петр Анатольевич поднялся с поваленного дерева и прошептал:

- По-моему, пора.

Мне уже давно не терпелось приступить к делу, и мы, обогнув старый заросший пруд, подошли к печально знакомому мне строению.

И снова, как и в прошлый раз, я почувствовала, что от дома этого будто бы исходит какая-то тревога. И синицынская усадьба снова напомнила мне дом с привидениями.

- Петр Анатольевич, вы как относитесь к привидениям? - шепотом спросила я своего спутника.

- Господи, сестра Катерина, с кем это ты разговариваешь? - тихо ответил мне он, - нешто мужик привиделся?

Но мне уже было не до смеха. На цыпочках мы подошли к невысокому крыльцу и поднялись по ступенькам. Одна из них пронзительно скрипнула, заставив нас вздрогнуть и на некоторое время замереть на месте.