Проект 'АЦ'

- Ничего, - резко ответила Соня и отвернулась. - Отстань!

- Ты что? - удивился я.

Соня молчала.

- Во психопатка!

- С тобой опасно разговаривать, - сказала она.

Я обиделся:

- Да говорят тебе, я не докладывал. Они сами...

- В том-то и дело.

Я задумался. Действительно, я не могу скрывать свои мысли. Для "птичьего базара" я прозрачный насквозь. Значит, мне нельзя доверять секреты. Да, но какие секреты могут быть у этой девчонки?

- Послушай! - Соня схватила меня за рукав и подтянула к себе поближе. Сейчас выйдет Скворцов. Быстро повторяй в уме какие-нибудь два слова и ни о чем больше не думай...

- А о чем я должен не думать?

- О господи! - Соня оглянулась на дверь. - Ну я же сказала тебе, как мы их дразним. Нехорошо. Повторяй что угодно, только быстренько, слышишь? И не думай о "птичьем базаре".

- Ладно уж... - согласился я.

Тут дверь отодвинулась, и вышел Игорь Степанович.

- А, черная молния! - весело сказал он Соне. - За взбучкой пришла? Ступай, тебя ждут.

Соня тревожно взглянула на меня и вошла в учительскую.

- Пойдем, Гольцов, - позвал меня Игорь Степанович.

Мы двинулись по коридору.

Вдруг он остановился так резко, что я чуть не налетел на него, и строго сказал:

- Не делай больше этого, слышишь? Это опасно. Это может плохо кончиться.

Я растерялся:

- А что я такого делаю?

- Ты повторяешь про себя ерунду: "Птичье задание, домашний базар..." Без Виктора Васильевича не смей учиться блокировке, иначе сломаешь себе голову.

Я, собственно, хотел забыть о "птичьем базаре" и думать только о домашних заданиях: задают их здесь или нет. Но, видимо, одного хотения было мало.

Игорь Степанович посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:

- Дурачок, да мы давно уже знаем, что ребята нас дразнят "птичий базар". Случайное совпадение фамилий. А что касается домашних заданий, то все твои тревоги напрасны. Заданий на дом у нас не задают. Нельзя учиться думать по заданию.

9

Я ожидал увидеть в классе телевизоры, счетные машины, на худой конец, магнитофоны, но ничего этого не было. Более того, в маленькой комнате с глухими светло-зелеными стеками не было даже доски. В центре комнаты стояли две парты, покрытые черным пластиком, а возле передней стены - учительская кафедра ярко-оранжевого цвета.

Дверь задвинулась, мы сели. На своей парте я увидел плотный лист глянцевитой белой бумаги и стеклянный карандаш без стержня. Я попытался передвинуть лист - он лежал как приклеенный. Взял карандаш и провел им по листу - на нем появилась и замерцала голубая светящаяся линия. Я испугался: а вдруг я что-нибудь испортил? Но догадался сразу: надо провести по линии тупым концом карандаша. Линия погасла.

- Молодец, быстро освоил, - похвалил меня Игорь Степанович. - А ты рожицу нарисуй. Все так делают.

Вместо рожицы я нарисовал самолет. Он вышел кривоватый, но довольно красивый.

- Птеродактиль, не иначе, - сказал Скворцов. - Только беззубый.

Я приподнялся и увидел, что у него на кафедре лежит точно такой же лист бумаги и на нем светится контур моего самолета.

- Подожди, не стирай, - проговорил Скворцов. - Крылья самолета плохо отцентрованы. Они отвалятся в воздухе. Надо так...

Поверх моих дрожащих голубых линий загорелись пряменькие, розовые настоящий чертеж.

- А стабилизатор, прости меня, просто нелеп. Он совсем от другой машины. Понял?

Мое голубое страшилище погасло, остался лишь изящный самолетик, нарисованный розовым.

- Запомни линии, - сказал Игорь Степанович, и рисунок исчез. - А теперь сделай то же самое.

Я старательно принялся рисовать. Всякий раз, когда мой карандаш отклонялся, на этом месте повторялась розовая линия.

- Видишь? - сказал Скворцов. - Я задал программу, а ты ей не следуешь.

С третьего раза у меня получилось.

- Ну хорошо, - сказал Игорь Степанович, и самолетик погас. - Побаловались, и хватит. Ты ошибаешься: у нас не урок рисования. Просто мы осваиваем учебную технику. Начнем с математики.

И Скворцов начал быстро и толково объяснять мне самые азы - то, что известно каждому третьекласснику. Я немного расстроился, но решил потерпеть.

Объясняя, Игорь Степанович не задавал вопросов, он только негромко приговаривал:

- Это понятно. Это тоже понятно... - На моем листе вспыхивали и исчезали ряды красных цифр. - Нет, нет, тут ты путаешь. Смотри сюда... Ясно, да не совсем. Еще раз смотри... Э, голубчик, да ты и в таблице умножения не силен. Знал, да забыл... Ага, вот теперь зацепилось. Ну, тяни, тяни ниточку.

Написанное им исчезло, и в верхней части листа вспыхнул пример. Я принялся пыхтеть над ним, попутно размышляя, что при такой-то технике можно вовсе обойтись без учителя.

- Отвлекаешься, - недовольно сказал Игорь Степанович. - И вот пожалуйста...

Написанная мною семерка начала пугающе расти, толстеть, наливаться ярким красным светом. Я поспешно написал на ее месте девятку. Все стало нормально.

- Ты, Андрей, напрасно меня увольняешь, - сказал Скворцов. - Ни одна машина не может заранее знать, что у тебя семью семь - сорок семь. А вот теперь посиди, порешай примеры, а я пойду погуляю. Что-то мне нездоровится.

10