Проект «Аве Мария»

— У них самые мощные компьютеры в мире. Мне понадобились их суперкомпьютеры вместе с инженерами, чтобы рассчитать все возможные сценарии и модели распространения астрофагов по Галактике. Но вернемся к делу: на протяжении десятков лет ближайшие к нам звезды угасают. Скорость угасания растет экспоненциально — та же история, что и с Солнцем.

Стратт вручила мне еще один листок. Там пестрело множество точек, соединенных линиями. Над каждой точкой стояло название звезды.

— Принимая во внимание скорость света, данные по угасанию были скорректированы с учетом расстояния до звезд и прочих факторов, и все же прослеживается четкая картина распространения «инфекции» от одной звезды к другой. Мы выяснили, когда именно была инфицирована каждая звезда и от какой звезды заразилась. Инфекция попала на наше Солнце со звезды под названием WISE0855–0714[50], на которую, в свою очередь, пришла с Сириуса, до этого побывав на Эпсилон Эридана[51]. Установление более ранних локализаций инфекции затруднительны.

Я уставился на график.

— Любопытно. Со звезды WISE0855–0714 зараза перекочевала еще и на Вольф 359[52], Лаланд 21185[53] и Росс 128[54].

— Да, каждая инфицированная звезда рано или поздно заражает всех своих соседей. Судя по нашим данным, дальность распространения астрофагов составляет примерно восемь световых лет. Любая звезда, находящаяся в этом радиусе от инфицированной звезды, будет поражена, — прокомментировала Стратт.

Я взглянул на листок.

— А почему именно восемь световых лет? Почему не больше? Или меньше?

— Скорее всего, дольше астрофаги не выживут без звезды, а в течение восьми световых лет они могут просто дрейфовать.

— С точки зрения эволюции, разумно, — признал я. — Большинство звезд расположены на расстоянии, не превышающем восемь световых лет. Поэтому у астрофагов развилось умение перемещаться на такие дистанции во время спорообразования.

— Возможно, — кивнула Стратт.

— И никто не заметил, что эти звезды угасают? — спросил я.

— Они теряют лишь десять процентов светимости, а потом перестают гаснуть. И мы не знаем, почему. Причину так сразу не понять, но…

— Если наше Солнце потеряет десять процентов светимости, мы все умрем, — перебил я.

— Вероятнее всего.

Си немного подалась вперед, демонстрируя вышколенную осанку.

— Мисс Стратт еще не упомянула самое важное.

Русский кивнул в знак согласия. Казалось, он пошевелился впервые за все время.

Си продолжила:

— Вам известно, что такое Тау Кита[55]?

— Известно ли мне? — переспросил я. — В целом да. Это звезда. До нее примерно двенадцать световых лет.

— Одиннадцать целых и девять десятых, — уточнила Си. — Очень хорошо. Большинство бы не ответили.

— Я преподаю естествознание в школе. Мне ли не знать такие вещи, — сказал я.

Си и русский изумленно переглянулись, а потом оба вопросительно уставились на Стратт.

— Он не просто школьный учитель. — Стратт пригвоздила их взглядом.

Си вернула самообладание (честно говоря, она не сильно его теряла) и, прочистив горло, заговорила:

— Тау Кита находится внутри скопления зараженных звезд. Она практически в центре.

— Продолжайте, — подхватил я. — Чувствую, с этой звездой все не так просто.

— Она не поражена. В отличие от всех соседних звезд, — сказала Си. — На расстоянии, не превышающем восемь световых лет от Тау Кита, находятся две сильно инфицированные звезды. Однако сама она до сих пор не тронута заразой.

— Почему?

Стратт порылась в бумагах.

— Это нам и нужно понять. Мы построим корабль и отправим его туда.

— Нельзя вот так просто «построить» корабль для межзвездных полетов. У нас нет соответствующих технологий. Даже близкого их подобия! — фыркнул я.

И тут впервые подал голос русский:

— Вообще-то, друг мой, они у нас имеются.

— Мистер Коморов… — начала Стратт.

— Пожалуйста, зовите меня Дмитрий, — вмешался он.

— Дмитрий возглавляет российскую исследовательскую группу по астрофагам.

— Приятно познакомиться, — произнес Дмитрий. — Рад сообщить, что мы действительно можем совершить межзвездный полет.

— Нет, не можем, — стал спорить я. — Если только вы втихаря не припрятали инопланетный космический корабль.

— В каком-то смысле так и есть, — улыбнулся он. — И не один. И называются они астрофаги. Моя группа исследовала их систему управления энергией. Обнаружилось много любопытного.

И тут все вокруг словно померкло. Я видел лишь Дмитрия.

— Скажите же, наконец, куда девается тепло? Ума не приложу, что они, черт возьми, делают с таким количеством тепловой энергии?

— Мы поняли, — кивнул Дмитрий. — С помощью лазеров. Получился очень яркий эксперимент.

— Это был каламбур?

— Да.

— Мне понравилось!

Мы оба расхохотались. Стратт окатила нас ледяным взглядом.

Дмитрий откашлялся и продолжил:

— Так вот. Мы нацелили жестко сфокусированный лазер мощностью один киловатт[56] на одну клетку астрофага. Она, как обычно, не накалилась. Но через двадцать пять минут свет начал отскакивать. Значит, наш маленький астрофаг сыт. Он хорошо поел: целых 1,5 мегаджоуля[57] световой энергии! И больше не хочет. Но это же уйма энергии! И ее нужно куда-то расходовать.