Проект «Джейн Остен»

Мы сказали, что приедем в декабре, что нам хочется покинуть город как можно скорее, вдохнуть свежего воздуха и стряхнуть с себя дурное влияние Лондона. Лиам использовал настолько цветистые выражения, что Эдвард просто опешил и предложил нам провести неделю в Челтнеме или Веймуте, что было совершенно ни к чему, но мы обещали об этом подумать.

— Мне надо к портному. — Лиам подошел к окну — понаблюдать, как Эдвард Найт садится в коляску. — Там явно будет охота. Нужно заказать костюмы.

— Как же ты любишь наряжаться. Ты и в нашем времени бесконечно тряпки покупал? — Я решила общаться с Лиамом в той же манере, что и прежде, — действовать по его методичке и не выказывать никаких эмоций. Пока что получалось неплохо. — Похоже, что да.

— У меня не было на это денег.

— О-о. Класс, значит, здесь ты можешь отвести душу по полной.

— И утолить свое потаенное желание стать Бо Браммелом? — пробурчал Лиам. — Иногда 1815 год кажется мне нескончаемым костюмированным балом.

— Или стать джентльменом.

Он бросил на меня взгляд с прищуром.

— Поедешь со мной к портному? Можем потом прогуляться. Жаль будет упустить такой день.

Мы были в Гайд-парке — погода стояла не по сезону теплая, — и я заметила вдали Джейн Остен.

— Вон там, — попыталась я указать направление, не тыча пальцем, — рядом с вон той группой людей? Видишь ее — не пялься! — под той плакучей ивой в компании двух женщин?

К тому времени, когда он сумел ее разглядеть, она тоже нас заметила. Джейн попрощалась с дамами, вместе с которыми прогуливалась, и подошла к нам. Мы осведомились, как здоровье у Генри.

— Очень хорошо. Настолько хорошо, что я оставила его на скамье — он настоял на том, чтобы пойти со мной, — чтобы прогуляться вместе с мисс Ист и миссис Ля Турнелль. Составите мне компанию на пути обратно?

Поднялся ветер, погода снова стала похожа на ноябрьскую. Джейн устроилась между нами, и мы зашагали вперед. Она принялась рассказывать о новой книге, которую они читали по вечерам, — «Гай Мэннеринг, или Астролог» от автора, написавшего «Уэверли, или Шестьдесят лет назад»[30], — и поделилась сомнением, что эту книгу воспримут так же хорошо, как «Уэверли».

— Далеко вы его оставили? — не выдержав, спросила я.

— Где-то здесь.

И тут я его увидела. Рядом с Генри стоял одетый в синюю униформу тучный джентльмен с обветренным лицом и светлыми волосами, собранными в хвост, на голове у него была большая шляпа. Генри заметил нас и приветственно помахал; морской офицер поклонился, пожал Генри руку и ушел.

— Ты отыскала их в парке, Джейн? Какая похвальная предприимчивость! — Голос Генри звучал бодро, но вид у него, на мой взгляд, был усталый.

Он встал, и мы, уже медленнее, зашагали на юг, в сторону Слоун-стрит и Ханс-плейс. Стартовали мы в ряд, но Джейн и Лиам о чем-то увлеченно беседовали голова к голове и шли быстрее, а мы с Генри отстали.

— Готовы ли вы были к столь длительной прогулке? — спросила я. — Мы можем остановиться и отдохнуть. Смотрите, вон скамья.

— Мисс Рейвенсвуд, боюсь, вы окончательно утвердились во мнении, что я немощен.

— Я лишь привыкла говорить то, что думаю, не заботясь, как это будет воспринято. Вы, должно быть, утвердились во мнении, что я дикарка.

— Ни в коем случае. — Он улыбнулся мне. — Меня восхищает открытый, добрый, пылкий темперамент. С человеком, который осторожен настолько, что и риска ошибки не допускает, мне разговаривать не о чем.

— Вы весьма милосердны, трактуя отсутствие у меня такта подобным образом.

— Хочу, однако, переубедить вас касательно моего здоровья. С каждым днем мне все лучше, и я надеюсь полностью восстановить силы в ближайшие недели.

— От всей души вам этого желаю.

Шедшие впереди Лиам и Джейн — они были слишком далеко, и мы не слышали, о чем они беседуют, — на секунду остановились и оглянулись на нас. Оба посмотрели на нас с одинаковым выражением, будто трезво оценивая что-то, прежде чем прийти к некоему выводу. Затем они развернулись и пошли дальше.

— Но если позволите говорить с вами откровенно, как друг…

Он схватил мою руку, затянутую в перчатку, и прижал ее к сердцу, отчего мое собственное сердце совершило кульбит.

— Прошу, только так со мной и говорите.

— Я призываю вас соблюдать умеренность в отношении и еды, и напитков. Я не намекаю на обратное — отнюдь, — но ваша печень испытала сильное потрясение. Она всегда будет вашим слабым местом. Вам следует сильно ограничить употребление жирного мяса, крепкого спиртного и вина.

Я искоса взглянула на него, желая узнать, как он это воспринял. Однако с равным же успехом я могла бы велеть ему обвязать шнурком большой палец или пить настойку молотых жемчужин и улиток; исходивший от меня медицинский совет имел примерно тот же вес — в первую очередь потому, что я была женщиной и по определению ничего в этом не понимала. Хотелось бы мне хоть как-нибудь ему действительно помочь. Он производил впечатление человека, беспечно гуляющего по краю обрыва, и я снова ощутила смесь жалости и вожделения, вогнавшую меня в ступор в тот вечер, когда я спасла Фанни от удушения.

Он лукаво мне улыбнулся.

— А как насчет чая?