Проект Каин. Адам (СИ)

Крик был исполнен такой силы, что стрелок, не задумываясь, снял палец с кнопки, пулемет затихли.

Сначала Малышев не понял, что произошло, но когда ему в поясницу ткнулся ствол автомата, до него дошло. Он увлекся, а этот сучонок все-таки сделал свой ход.

Полковник покачал головой и, не оборачиваясь, с холодной улыбкой сказал:

— Опусти оружие, сынок, и мы поговорим.

— Не собираюсь я с тобой разговаривать, псих, — голос Вепрева был спокоен. — Отдай мне пистолет и…

Малышев не стал дослушивать — он просто нажал на курок.

20.

Вертолет, открывший огонь, покачнулся, резко завалился на бок и пошел вниз по все снижающейся спирали, бесцельно загребая винтами воздух. На какое-то — весьма короткое — мгновение казалось, что второй пилот сможет справиться с управлением, но нет, огромная машина качнулась и, завалившись на бок, упала вниз, винты превращали в месиво толпы терпеливо ждущих диких. Во все стороны летели остатки винтов и зараженное человеческое мясо. Вертолет несколько раз подпрыгнул и замер неподалеку от полыхающего автобуса, которому нанес удар милосердия за минуту до своего падения. Зараженные, сначала подавшиеся назад, теперь нерешительно начали стягивать кольцо вокруг погибшей «вертушки», от которой поднимался горячий, маслянистый запах горящего топлива.

21.

Аня кричала, пытаясь вырваться из рук прикрывающего ее своим телом Самарина. Он чувствовал, как горячие куски барабанят по спине, ощущал жар пожара, но еще сильнее он ощущал запах отчаяния и ужаса, волнами исходивший от рыдавшей Ани. Прямо над ним кто-то стрелял из автомата, запах кордита и раскаленного металла был практически благословением.

— Вставай! Вставай, е… твою мать!

Самарин осторожно взглянул через плечо, зашипел от боли, когда яркий свет пожара резанул по лишенным зрачков глазам. Рядом с ним стоял Сергей Одинцов, залитый кровью, сочившейся из множества порезов и стрелявший одиночными выстрелами из автомата куда-то над их головами. Самарин бросил быстрый взгляд в ту сторону и успел увидеть, как падает один из диких, получивший пулю прямо в лицо.

— Андрей! Уводи ее! Уводи к автобусу! Быстрее, пока они не уехали!

Самарин кивнул, встал, с трудом поднял сопротивляющуюся Аню и чуть ли не волоком потащил ее в сторону моргающего фарами автобуса. К ним кто-то бежал, бежал на помощь, три человека, и он потянул девушку в ту сторону, но она продолжала вырываться, она смотрела в пылающее чрево пожара, где исчез ее отец, исчез навсегда, и кричала, кричала, надеясь таким образом заглушить его слова, надеясь, что это поможет ей не слышать, как он просил у нее прощения, как говорил, что виноват, виноват, ВИНОВАТ!

Она кричала и кричала, когда ее буквально на руках заносили в автобус, когда Сергей падал на сиденье рядом, тяжело дышащий, пахнущий кровью и потом, когда они уносились на бешеной скорости от улицы, превратившейся в филиал ада на земле.

Иногда, в своих снах, она слышала этот крик, и его эхо блуждало в мозгу девушки до конца жизни.

22.

(Мне кажется, надо сматываться отсюда.)

Шарф посмотрел на испуганного Гражданина Очки.

(Знаешь, мне в голову пришла точно та же самая идея. Здесь нас больше ничего не держит.)

(Это точно. Давай, я за тобой.)

Шарф кивнул и, петляя, побежал прочь от горящего автобуса. Их дикие, в большинстве своем мертвые, валялись вокруг. Очки обернулся и посмотрел на огонь, жадно пожиравший остатки машины и тела двух Пастухов. Он снял темные очки, прищурился, глядя на ярко пылавшее пламя. Его карие глаза странно поблескивали, по ним иногда пробегали пятнышки белизны, словно молочная пенка по поверхности кофе.

— В конце концов, ты поступил верно. Прощай, приятель.

Человек надел очки на нос, пряча за ними свою тайну, и побежал следом за Шарфом.

23.

Просыпайся.

Что? Кто это? Я устал, отстаньте от меня. Не хочу.

Просыпайся, Жень. Хватит, просыпайся.

Отстань, говорю. Надоело. Я хочу спать.

Просыпайся. Быстрей.

Вепрев открыл глаза, застонал от резкой боли, огненными спицами вонзившимися в мозг. Перед глазами все плыло, он почувствовал дурноту, снова закрыл их и стал планировать в такое приятное состояние сна. Ему казалось, что он лежит под теплым одеялом, в своей кровати, что завтра не надо идти в школу, потому как ее отменили из-за низкой температуры, а значит, он может спать хоть до полудня, наслаждаясь теплом своего тела и холодом воздуха в доме. Он с улыбкой на губах пошевелился, стараясь поглубже забраться под одеяло, и стрела острой боли пронзил поясницу, выдергивая его из бреда. Он едва слышно застонал, с трудом открыл глаза, теперь, кажется, соображая, где он и что произошло.