Проект «Новый Эдем»

‒ Ну и что ты сделала? ‒ заорал парень. ‒ Что ты сделала, дура? Всё испортила. Ну какого ж тебе понадобилось вырываться? А? Я же по-хорошему хотел договориться. Даже не ударил тебя. А ведь мог. ‒ Он вскинул руку с пистолетом, направил его в сторону Регины. ‒ Сама виновата. ‒ Указательный палец надавил на спусковой крючок, рука дёрнулась от отдачи, а когда грохот выстрела умолк, снова прозвучало негодующее: ‒ Дура.

Глава 16. Не такой, как все остальные. Филин

Он не успел, нигде не успел. Даже предположить не мог, что эти отморозки так быстро наткнутся на одну из новых команд, и что предварительно они объединятся. Дошло до них наконец-то, что надёжней держаться вместе. Как же не вовремя.

Вообще-то он и не обязан был особо вмешиваться, но…

Существуют ведь не только задания от посторонних, которые взялся выполнить, но и собственные установки, моральные нормы.

Филин предполагал, что новые группы забросят совершенно в другие места, подальше от своеобразной первой команды. А они оказались почти под носом. Или слишком обострившиеся чутьё его подопечных, в конец обозлённых, отчаявшихся, уже долгое время нормально не жравших, не живших, а с трудом выживавших, сразу вывело тех на…

Едва не произнёс мысленно «добычу». И, видимо, не случайно. Ведь так и получилось.

На очередном сеансе связи докладывать было не о чем. Филин не пастушья собака: сгонять оставшихся в кучу и сторожить день и ночь, чтобы опять не разбрелись. Да те и не овечки. Расслабился, честно говоря, отчасти даже забил на обязанности. Не бегать же за каждым, не проверять: жив тот ещё или уже ‒ «того». Есть же вшитые под кожу датчики. Сигнал пропал ‒ значит, не о ком больше сигналить.

Но с него и не спрашивали отчётов, только сообщили о том, что ещё две команды заброшены. И как-то не по себе стало, поганенько. Те ведь тоже, наверняка, не представляли, что ждёт их здесь на самом деле, а Филин уже представлял. Но он и предположить не мог, что его подопечные отморозки слишком быстро узнают о вновь прибывших и объединятся. Чтобы…

Разве адекватному человеку предугадать, какие мысли могут возникнуть в извращённых мозгах. Ну, понятно, если бы не захотели упустить возможность наконец-то поесть по-нормальному, попросить еды, пусть даже отобрать. Но зачем вот так? Словно эти новенькие в чём-то виноваты.

Филин опоздал, в тот раз сильно опоздал. Стоял ‒ солнце светило, буроватая трава по щиколотку, густая, ветер в листве шелестел ‒ и смотрел прямо перед собой. Он уже увидел, но подробно разглядывать совсем не хотелось. А уйти не получалось. Стоял и стоял. Словно навеки застрял в одном мгновении, неестественно длинном. И объёмном. Общем на две реальности. Вот эту, настоящую, и какую-то ещё. Тоже ‒ с лежащими в траве неподвижными телами, с багровыми брызгами и пятнами на одежде, с выражением удивления и боли на застывших лицах.

Или не в траве? На полу. Вместо просветов между деревьями ‒ окна. И одежда на лежащих другая, не походная. Белого слишком много. А на нём особенно хорошо видна кровь. Ярко-ярко.

Реальности будто наслаивались друг на друга: визуальным рядом, состоянием, эмоциями. И Филин находился в обеих сразу, и какое-то время даже не мог разобрать, какая же из них истинная. Где он вообще, и что с ним?

От неопределённости земля уходила из-под ног, мысли растерянно метались. Он и сам будто бы начал распадаться на две части. Жуткое ощущение.

Но он, пожалуй, догадывается, что происходит. Надо скорее избавиться от этого состояния, не дать сознанию окончательно разрушиться, выбраться из странного провала во времени и пространстве. Но как?

Сосредоточиться. Надо сосредоточиться, почувствовать себя, вновь осознать собственную материальность и целостность.

Филин стиснул кулаки. Изо всех сил. Ногти безжалостно впились в ладони, и боль, пробившись до мозга, привела в себя, вернула в действительность. Филин глубоко вздохнул, зажмурился, сдавил руками виски.

Неужели и до него добрались? Значит, и он не настолько неуязвим. А ведь был уверен: неведомой силе не проникнуть ему в сознание и уж точно никак на него не повлиять.

Нет. Это просто временная слабость. Слишком сильным оказалось впечатление от того, что он здесь увидел. Не стоило поддаваться эмоциям.

Он торопливо развернулся, зашагал прочь, старательно не пропуская в сознание недавно безраздельно господствовавшие в нём мысли, нарочно думал о другом.

Отморозки забрали машину. Он нашёл чёткие отпечатки шин, глубоко вмявших траву в рыхлую землю. Зачем она им? Куда собрались? Просто покататься? Или узнали ещё об одной команде, захотели и тех найти?

Надо успеть раньше. Пусть даже на своих двоих. Пешком пробираться по лесу даже удобней. Надо…

В сознании внезапно возникло имя. Серж Карцукевич. Откуда оно? Филин попробовал отмахнуться ‒ не до него ‒ но то с упорством вспыхивало сигнальной лампочкой, вертелось на языке. Даже проговорил его вслух.