Проект особого значения

– Начало моей профессиональной деятельности мне понравилось: гранты, неплохо оплачиваемые заказы на социологические исследования… Энтузиазм бил ключом. Кое-что я умею делать лучше всех. Моя область сравнительная социология на стыке собственно социологии, психологии и математического моделирования социальных процессов. Когда заработал крепкую репутацию, стал получать заказы от крупных корпораций, которые работали на российском рынке. В общем, работа интересная, но заказчики скучные – в голове один мотив – деньги. Попробовал работать в сфере политики – прогноз уровня поддержки кандидатов на выборах, консультации по формированию имиджа кандидата. Однако заказчики-политики это еще хуже, чем заказчики-бизнесмены. Если первые просто скучны и убоги по устремлениям своим, то вторые – умные, циничные, «креативные» подонки, по крайней мере, те из них, с кем мне довелось общаться.

– В общем, овладевши профессией, я стал задумываться о целях. Думал, думал и понял – я же за деньги взращиваю национальную идею. И идея эта формулируется просто и примитивно «АППЕТИТ!». Представляете себе целую страну, на государственном флаге которой крупными буквами написано «АППЕТИТ – УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ»? Короче, постигло меня разочарование, и вспомнил я коронную фразу Мышлаевского «Если сейчас не выпить, то повеситься нужно». То есть, наступил у меня «творческий кризис». Благо продлился он не долго, а пришел ко мне посланник – известный тебе Александр Юрьевич. Не один раз приходил, беседовали мы долго. Поверил я ему. Сначала потому, что больше никаких других вариантов не видел. Потом понял, что правильно поверил. И три года уже как не разочаровался. Работаю и буду работать, пока не выгонят.

– «Мечущийся интеллигент» это редкий случай по нынешним временам – подумал Алексей. Безотчетная симпатия к собеседнику теперь получила конкретное обоснование.

За разговорами время пролетело незаметно. Приблизительно за час до прибытия компания разошлась по своим купе. Алексей упаковал все свои разбросанные вещи обратно в большую сумку, сверху положил букет, завернутый в мокрое полотенце, и уставился в окошко. За окном медленно проплывали пейзажи Шишкина; нетронутый дремучий лес. Огромные ели, сосны… никаких признаков жилья. Вагон качнуло на стрелке, и он ушел влево от основного пути. Лес подступил ближе к окну. Минут через двадцать движение замедлилось, поезд миновал КПП с открытыми воротами и, видимо, въехал на территорию полигона. Бурелом и мелкий кустарник пропал, лес поредел. Через некоторое время поезд подошел к короткой крытой платформе и плавно остановился. На платформе прямо против окна стоял Александр Юрьевич в прежнем узнаваемом обличье.

Алексей выбрался на платформу и подошел к Александру Юрьевичу. У дверей вагона происходила разгрузочная суета. Людмила регулировала очередность:

– Сначала гастрономический отдел! седьмое купе – консервы, восьмое (купе-холодильник) – скоропортящиеся продукты…

На платформе в нетерпении топталась группа разнополой молодежи с тележками и какими-то бумажками-списками.

Алексей поставил свою поклажу на платформу и поздоровался. Александр Юрьевич взглянул на рюкзак и большую сумку:

– Ого. Солидно.

– Так ведь надолго. Одежда на осень нужна.

– Ну да. Пошли в гостиницу?

Алексей замялся:

– Александр Юрьевич. Мне тут предложили в поселке остановиться. Это допустимо?

– Почему же не допустимо? Допустимо. А кто предложил?

– Жил тут в поселке человек один, Федор Петрович Корулин, так вот, сын его

– Мой хороший знакомый – ключ мне передал.

Александр Юрьевич вскинул брови:

– Интересный сюжет. А кроме ключа – ничего?

Алексей вынул из нагрудного кармана верительную грамоту Ника Николса и протянул Александру Юрьевичу. Александр Юрьевич углубился в чтение.

Алексей внимательно наблюдал за его лицом. По мере чтения по лицу пробежала тень изумления, после чего лицо выразило спокойное удовлетворение.

– Ну что можно сказать? Все честь по чести. Однако, бытом придется заниматься самому. Надоест – переедешь в гостиницу… А я ведь тебя помню. В девяносто третьем летом два шкета у Федора Петровича обитали. Один из них ты?

– Ага. А другой этот самый Николай, сын его.

Александр Юрьевич взглянул на часы.

– Через десять минут буханочка поедет в поселок, пойдем, я тебя погружу. Доедешь быстренько.

По дороге к фургончику Александр Юрьевич, помявшись, сказал:

– Алексей. Федор Петрович – мой учитель. После его смерти я в его доме не бывал. На поминках, на девятый день, я пытался получить разрешение у его сына, разговор не получился. Объективно я обязан был провести ревизию, но духу не хватило. Ты вот что, ежели найдешь в доме чего-нибудь… Э… э… непонятное – не выбрасывай, если мне покажешь – буду благодарен.

Подошли к «буханке». Алексей остановился.

– Я лучше пешком. Надо на кладбище.

Александр Юрьевич посмотрел на Алексея, кивнул. Повернулся к водителю:

– Петя, вещички мы тебе погрузим, у дома Федора Петровича остановись, на крыльцо поставь, пожалуйста.

Алексей вынул из баула букет, небольшую сумку с «самым необходимым» и закинул баул и рюкзак в салон.