Проект «Платон»

Ирония — не слишком нормальное состояние свежеовдовевшей, но мало ли кто с чем и как справляется. В любом случае, пассаж выдавал её знакомство с профессиональным миром покойного мужа и, как ни крути, миром самого Ивана Ефремова.

— Здравствуйте, Александра Аркадьевна! — Наконец выдавил Иван. — Простите, что не предупредил о визите. И только собрался нажать кнопку домофона, как кто-то открыл, и я вошёл.

Иван покраснел. Он отчаянно врал. Он минут десять бродил по респектабельному двору, не рискуя подступиться.

— Проходите, проходите! — Александра Аркадьевна сказала ещё раз, улыбнувшись, на сей раз мягко и приветливо. — Идёмте на кухню, я сварю кофе.

Иван молча глотал крепкий горький кофе. Он не знал, с чего начать беседу.

— Примите мои соболезнования! — Вспомнил он приличествующую моменту формулировку.

Красавица-викинг благодарно кивнула.

— Спасибо.

И снова тишина.

— Вы хотите спросить, не я ли убила мужа?

Иван поперхнулся. Именно это он и хотел спросить, да кишкой слаб. Вот Антон, тот бы сейчас немедленно ответил вопросом на вопрос: «а вы убили?» — и глянул бы одновременно нагло и обаятельно. Его бы не смущало, что этой даме пятьдесят лет. У богинь нет возраста!

— Ну что вы! — Еле выдавил из себя Иван. — Я…

— Я не убивала мужа, — спокойно сказала Александра Аркадьевна.

«Почему же вы так спокойны?!» — не отстал бы от неё Антон. А Иван не знал, куда глаза деть и как руки вдоль тела повесить. Господи! Он же учёный! Чтобы там ни говорили о подобии специальностей, но необходимость разговаривать очень утомляет. Разговаривать, держа себя в рамках, соответствуя нормам и правилам человеческого этикета. Гуманистического, так сказать.

— Мы с мужем, Иван Алексеевич, давно не были, как бы это поточнее выразиться, чтобы не смутить вас ещё больше? Давно не были страстными возлюбленными.

— А что, убивают только страстных возлюбленных?

— Нет.

Она была совершенна, чёрт возьми! Антону бы она понравилась. Она что, тоже психопат? Только психопаты могут оставаться столь невозмутимыми.

— Убивают ещё ради денег, — продолжила Александра Аркадьевна, перехватив, так сказать, инициативу у Ивана. — И ради власти. Страстные мотивы, впрочем, лидируют. Хотя, по сути, стремление к власти и к деньгам тоже являются страстью.

— Это как когда мы говорим, что существует три инстинкта, их ещё называют безусловными рефлексами, что не совсем верно. Инстинкты самосохранения, пищевой и половой. Но по сути, пищевой и половой являются лишь разновидностью инстинкта самосохранения. Есть для того, чтобы жить. И размножаться, дабы сохранить свой генетический код во времени и пространстве, — скомканной скороговоркой пробормотал Иван. Скорее, чтобы замять своё смущение.

— Именно! — Кивнула Александра Аркадьевна. — Я давно не пылала к мужу страстью. Равно я не охотница до власти. И денег. Ещё больших, чем у меня самой имеется. Денег человеку в принципе нужно не так уж и много, даже чтобы жить хорошо. У меня просто нет мотивов убивать мужа, Иван Алексеевич. Да, я наследница первой очереди. Детей у нас нет. И, насколько мне известно, у него детей тоже нет.

Бог мой! Она шутит!

— Собственно, меня уже опрашивал следователь.

Ну да! Иван совершенно забыл, что вообще-то убийство — дело полиции. И наверняка первыми под подозрение попадают самые близкие. Ищи, кому выгодно. Кстати, почему она вообще с ним разговаривает? Почему не выгонит?! Ах, да. Митрофанов предупредил. Которого Создатель попросил. Заговор какой-то напоминает, честное слово!

— Вы наследуете клинику? — бледно пролепетал Иван и заставил себя посмотреть в глаза богине без возраста.

— Да. И это для меня огромная морока, признаться честно. Его клиника. Васильев любил своё детище. Холил и лелеял. Сделал бизнесом, приносящим доход. У меня есть своё дело. И у меня просто нет ни времени, ни необходимого опыта и знаний. Впрочем, знания есть у Митрофанова. Лечебная и научная части стабильны. А вот административная, организационная — сейчас под вопросом. При всём огромном предложении на рынке менеджеров, найти толкового управляющего, с профильным образованием — не просто сложно, а практически невозможно. На Васильеве очень многое держалось. Так что клиника в моём случае — не мотив, Иван Алексеевич.

— У вашего мужа не было врагов?

— Если и были — я об этом ничего не знаю. Мы даже друзьями, признаться честно, не были. Мы скорее, как это нынче модно говорить, состояли в семейном сотрудничестве. Мы не разводились только потому, что незачем.

— Возможно, у него были любовницы? Которым как раз очень нужно было, чтобы он развёлся?

— Понятия не имею. Но могу предположить, что вряд ли. Я знаю, что такое любовная страсть. Ещё помню, — рассмеявшись, поправилась она, этим ещё больше смутив Ивана. — Признаков любовного угара, или проблем от чужого любовного угара, мой покойный муж не проявлял. Впрочем, с возрастом и при определённой степени интеллекта, мы все способны себя контролировать. И, возможно, он просто не демонстрировал подобных признаков. Вот все ваши эмоции пока ещё моментально проявляются на вашем лице, в языке тела, во всех манерах и повадках.