Проект «Платон»

Пока Иван пыхтел от распирающих его размышлений, Антон попросту поинтересовался, училась ли питомица хотя бы на психолога? Выяснилось, что из какого-то вуза при каких-то управлениях какими-то делами Дашу выгоняли неоднократно. А потом она увлеклась вот этим всем — кивок на папки. В следующих визитках Дарья Мамонова именовалась и гештальт-терапевтом, и лайф-коучем, и совсем простенько: кармическим и квантовым психологом. И даже трансформатором сознания. Раздаточные материалы с нажористой чепухой свидетельствовали о том, что все эти тренинги, семинары и мастер-классы предназначались для малообразованной женской публики. Малообразованной, но много о себе мнящей. Жаждущей, не делая ничего, получить всё. Такой была и сама Даша. Папуас трясёт причиндалами, украшенными стеклянными бусиками, перед другими папуасами, без бусиков. И другие папуасы покупают бусики, обвешивают ими свои причиндалы. Стали причиндалы красивее? Нет. Папуасы что-то реально изменили? Нет. Зато блестит и грохочет.

— Так то и есть! — Комментировала домработница. — Соберутся, дуры, и давай кричать лукум, чтобы во рту сладко стало. А Дашка, она привлекательная, голосом давить могла. На меня-то — хрен! Где сядешь, там и слезешь! А на кур — пожалуйста! Только ничего не зарабатывала. Всё одно отца доила. Потом на какие-то острова басурманские улетела. Ну и там натрансформировалась так, что дым из ушей! Батька ей всё прощал, но за наркоту, сто раз лёгкую, на цепь посадил. Чуть позже и в клинику сдал. Это вы сами знаете. Ей там нравилось, а отцу больше и не надо ничего.

— Где она сейчас?

— Так опять куда-то улетела. Правда, клялась отцу, что больше никаких трансформаций сознания. Он уж лет пять как о внуках мечтает. Хотя ещё сам мужик хоть куда и наделать себе детишек может.

— То есть — переживает за дочь?

Иван, задав вопрос гостеприимной и словоохотливой домработнице, выразительно посмотрел на Антона. Мол, не все факты подтверждают гипотезу! Но домработница никоим образом ничего не опровергла. Просто выдала ещё один вариант, фактологически приемлемый как раз для подтверждения:

— Как на глазах она — так переживает. А как с глаз долой — так из сердца вон! Он ей и квартирку давно купил. Так она её продала и деньги профукала. Сказал: больше покупать не буду. Здесь живи. А мне, как Дашка тут — мороки не оберёшься. Засранка ужасная! И наглая ещё. Высокомерная. Через губу, знаете ли, вся такая. Доброго слова от неё вовек не дождёшься! А я ей, почитай, если не как мать, то уж точно, как заботливая тётушка. Так что хорошо, что она на тех островах торчит. Даже самая заботливая тётушка рада такой заботы сдыхаться!

Домработница заливисто расхохоталась. Друзья переглянулись.

— Не, ну а чего? Я вам правду говорю, мне врать незачем, скрывать нечего! Это пусть виноватые или корысть какую шукающие — выдумывают сложности!

— Как часто звонит или пишет? — поинтересовался Иван.

Женщина пожала плечами.

— А я знаю? Домой никогда не звонит. Хозяин мне не отчитывается. Если он не волнуется — то и мне нечего в колокола бить. Мне не нравится, когда он волнуется. Я его предпочитаю не тревожить. Я ему даже не рассказала, что недавно Дашку девица искала. Странная такая. Смотрит, будто не видит. Говорит, словно не к тебе обращается, а не то в стену, не то в потолок. Вроде всё видит и всё понимает, что тебе не увидать и не понять, а вроде как… Как животные, понимаете? Они так умеют. Которые ни слова не протявкают и не промяукают, а всё знают, всё понимают, и если кого любят — то не побоятся куснуть или царапнуть, чтобы о беде предупредить. Я маленькая была — меня пёс из хаты вытащил. Родители затопили и к кумовьям ушли, а печь давно не чищена. Я-то сплю, ничего не чую. А пёс как почуял — не сбежал, двери-то не на засов. Он добудиться меня уже не мог, так зубами тащил, слегка кожу на ножке прокусил, но на воздух вытащил. Я его, дитя же дурное, колочу ручонками-то, от боли не понимая, что он меня спасает. Тут и пьяные батя с мамашей вернулись, сперва псу, конечно, вломили, потом уж разобрались. Жил дальше честь по чести. И папаша печь почистили. Вот такая девица Дашкой интересовалась. Со взглядом вроде как у того пса.

Иван насторожился ещё в самом начале речи домработницы. А теперь и вовсе разнервничался:

— Какая?! Какая девица?!

— Да такая себе. Как они все сейчас. Как Дашка. Светлая. Тощая. Никакая. Только животного в ней больше, честного. Не то, что в этих дурах крашеных.

— Утрачивают женщины индивидуальность! — Уважительно подтвердил Антон, почтительно глянув на домработницу.

Домработница подбоченилась, по своему трактуя взгляд привлекательного молодого человека.

— Вот эта?

Антон протянул фотографию Елены. «И она у него с собой?! — Про себя изумился Иван, вдруг временно утративший дар речи. — Ну да! Это же Антон! И здесь уделал!»

— Она. Точно.

— Когда приходила? Чего именно хотела?