Проект «Платон»

— Митрофанов проводил с ним гораздо больше времени, чем вы. Коллеги по работе, соратники — иногда они для нас больше, чем супруги и друзья. В определённом смысле. Митрофанов мог что-то замечать? Подозревать?

— Я полагаю, вам следует об этом спросить у самого Митрофанова.

— Я уже спрашивал. Он дал отрицательные ответы. Единственное, что меня насторожило, это…

Он на некоторое время замолчал.

— Теперь я ищу корректную формулировку, — улыбнулся он вопросительному взгляду Александры Аркадьевны. — Он ответил: «Я не замечал, я не подозревал».

— Это в естественной манере Митрофанова. Он, знаете ли, работает с кругом лиц с разнообразной патологией, — она покрутила пальцем у виска, — и потому одной из его профессиональных привычек является, в том числе, чёткие и корректные постановки условий, целей, задач. Он в целом очень как бы это сказать? Алгебраист. Он не знает, мог ли заметить кто-то — из огромного множества людей, хоть раз в жизни пересекавшихся с Васильевым, что-нибудь подобное, и акцентуацией своего «я» он лишь чётко дал понять, что он — не замечал и не подозревал. И вы решили, что замечала я?

— Я ничего не решил. Но сказать по правде, даже от вас, — извините за откровенность, — у меня меньший мороз по коже, чем от Михаила Александровича. Он в открытую заявил, что он — психопат.

— Что же в этом морозного? — улыбнулась она. — Буквально недавно я вам сказала то же самое, подчеркнув свою эмоциональную холодность. В определённом смысле, Андрей Иванович, мы все психопаты. Иначе бы нас давным-давно разорвало бы изнутри. Потому что всё то, что происходит, весь мир непосредственно вокруг нас, и мир в целом — вызывает усиленный ток крови, спровоцированный выбросом соответствующих гормонов, — и будь и вы, в том числе, не психопатом, — ваш миокард, масса ваших прочих органов и систем попросту бы не выдержали, износились. Любое сообщение о жестоко убитой собаке, о теракте, о бомбёжках в каких угодно городах и весях — и вы бы чувствовали всё то, что умирающая в муках собака, жертвы терактов и бомбёжек — в том числе дети, — и вас бы просто не стало. Вы бы чувствовали всё то, что жертвы Васильева. Но наш «процессор», — она прикоснулась пальцем ко лбу, — а может быть и более глубинные структуры, или механизмы, к пониманию которых мы подошли разве умозрительно, — включает торможение. И мы — живы. — Она развела руками. — Так что все мы, господин Беляев, психопаты. Просто Митрофанов возможно чуть более выраженный, чем вы. И не скрывает этого сам от себя. Он же учёный! А кроме того, вы забываете о специфике его работы. Кассиршу супермаркета напугает слово «расчленёнка» — ну, я надеюсь всё ещё напугает, потому что страх — тоже необходимый инструмент выживания. Но это слово не напугает вас. Вас насторожило слово «психопат», в то время как для Митрофанова это часть профессиональной лексики.

— Спасибо за беседу, Александра Аркадьевна. Кто-нибудь ещё, кроме вас и Митрофанова знал Васильева довольно хорошо?

— Как выяснилось, даже мы его совсем не знали. И мне совершенно нечего вам сказать или даже предложить. Телефон Васильева пропал — вы не обнаружили его на месте… Даже как-то странно говорить «преступления». Не обнаружили его при теле. А все его контакты, могущие пролить свет, или напустить ещё больше туману, — были в телефоне. Мне совершенно нечем вам помочь, Андрей Иванович. И простите меня в очередной раз за откровенность, — мне совершенно не хочется вам помогать. В поимке убийцы Васильева, конечно же. Если вам когда-нибудь будет нужна помощь в чём-нибудь другом — всегда обращайтесь. Вы — хороший человек.

— Откуда вы знаете, какой я человек?

— Психопаты всегда знают, какой перед ними человек.

— Откуда?!

— Оттуда! — Рассмеялась она. — Пелена эмоций не настолько густа, чтобы мешать рассмотреть суть. — Всего доброго.

Следствие зашло в тупик. Очередной стопудовый висяк. Вряд ли убийца Васильева будет хвастать где-то в баре тем, что он избавил мир от маньяка. А если и будет — нет шансов доказательно связать его с делом. Никаких отпечатков пальцев. Не обнаружено даже орудие убийства, хотя опера обшарили все мусорки рядом с местом преступления. Да и пуля, извлечённая из тела, была такая же «безымянная», как останки в формалине, у которых конечно же была ДНК. Но ни к чему не привязанная — она совершенно неинформативна.

Так что только горы бумаг, отчётов — и больше ничего. Ничего.

Кроме ненужного знания о мёртвых. Которое не разрывает ему сердце. Как ни прискорбно. Или — не прискорбно?

Глава двенадцатая

Иван сидел за кухонным столом, запустив ладони в волосы. Антон разглядывал схему на стене. Они её так и не убрали.

— Не всё так просто, как кажется, — произнёс он, меланхолично почёсывая подбородок.

— Просто?! — Иван подскочил, как ужаленный. — Просто?! То есть то, что сейчас происходит, ты до сих пор находил простым?!

— Возможно, то что сейчас происходит — нам только кажется.

Антон ни на йоту не стал менее спокойным. Иван треснул его кулаком под дых.

— Ах так?! Битва?! Я надеюсь всего лишь ритуальная?