Проект Рози

— Дон, — сказала Рози. — А тебе не приходило в голову, что если бы у меня был бойфренд, то ты бы уже услышал о нем?

Мог бы и не услышать, и это было бы вполне нормально. Я ведь практически не задавал Рози личных вопросов, выходящих за рамки проекта «Отец». Я не знал никого из ее друзей, разве что Стефана, которого и принял за бойфренда. Разумеется, если ты пришла на танцы с одним человеком, то, наверное, не стоит в тот же вечер предлагать секс другому — например, мне; но, в конце концов, не все же связаны условностями. Взять хотя бы Джина.

Я не исключал, что у Рози имелся бойфренд, который не любит танцевать или крутиться среди ученых. Или же он отсутствовал в городе. Или у них свободные отношения. Так что у Рози не было причин рассказывать мне о нем. Я и сам редко упоминал о Дафне и своей сестре в разговорах с Джином и Клодией, и наоборот. Они ведь из разных слоев моей жизни.

Все это я и объяснил Рози.

— Если коротко — бойфренда нет, — сказала она.

Мы прошли чуть дальше.

— Если тебе нужен развернутый ответ… Ты как-то спрашивал, что я имела в виду, когда сказала, что я — куку и в этом виноват мой отец. Психология для чайников: наши первые отношения с мужчиной — это отношения с отцом. От них зависит, как мы будем относиться к мужчинам. Всю нашу жизнь. Тут мне сказочно поперло, потому что у меня есть выбор: либо Фил, трахнутый на всю голову, либо мой биологический отец, который бросил нас с матерью. Этот выбор встал передо мной в двенадцать лет, когда Фил усадил меня и завел разговор из серии: «Как жаль, что об этом тебе не может рассказать твоя мать…» Обычное же дело — услышать от папочки, когда тебе стукнуло двенадцать: «Я не твой папа… Твоя мама, которая умерла раньше, чем ты повзрослела, не столь прекрасна, как ты себе представляла… И вообще ты появилась на свет из-за ее легкомысленного поведения… И лучше бы тебя не было, чтобы я мог спокойно уйти и начать свою жизнь».

— Это он тебе сказал?

— Другими словами, но именно это.

Я посчитал маловероятным, что двенадцатилетняя девочка — пусть даже будущая студентка-психолог — могла правильно интерпретировать невысказанные мысли взрослого мужчины. Иногда лучше признать собственную некомпетентность, как это делаю я, чем считать себя экспертом.

— Так что я не доверяю мужчинам. Они не те, за кого себя выдают, и могут подвести в любой момент. Вот что я вынесла за семь лет изучения психологии.

Плоды семилетних трудов выглядели очень неубедительно. Впрочем, не исключено, что за годы учебы она приобрела куда более глубокие знания — о которых не стала распространяться здесь и сейчас.

— Хочешь, встретимся завтра вечером? — спросила Рози. — Можем сходить куда-нибудь, выбирай.

Я уже продумал свои планы на завтрашний день.

— У меня есть знакомые в Колумбийском университете, — сказал я. — Можем туда вместе пойти.

— А как же твой музей?

— Я уже сжал четыре визита в два. С таким же успехом могу сжать два в один. — Никакой логики я в этом не видел, но пива было выпито немало, и мне вдруг захотелось пойти в Колумбию. Живи как живется.

— Тогда до встречи в восемь — и не опаздывай, — сказала Рози. А потом поцеловала меня. Не поцелуй страсти, отнюдь нет; всего лишь чмок в щеку — но волнующий. Я не знал, как его оценить, но он меня взбудоражил.

Я отправил письмо Дэвиду Боренштейну в Колумбийский университет, потом поговорил по скайпу с Клодией, рассказал ей, как провел время, — о поцелуе, однако, умолчав.

— Похоже, ей пришлось очень постараться, чтобы растормошить тебя, — сказала Клодия.

Она была права, как всегда. Рози удалось выбрать для меня развлечения, которых я старательно избегал в обычной жизни, но они мне страшно понравились.

— А в среду ты ведешь ее в Музей естественной истории? И устроишь для нее экскурсию?

— Нет, я собираюсь осмотреть ракообразных, а также флору и фауну Антарктики.

— Я бы на твоем месте подумала, — сказала Клодия.

26

Мы доехали на метро до Колумбийского университета. Дэвид Боренштейн почему-то не ответил на мое письмо, но я не стал говорить об этом Рози. Она пригласила меня составить ей компанию на встрече с Мэри Кинилли, если это позволит мое расписание.

— Пойдешь как мой коллега, — сказала Рози. — Хочу, чтобы ты посмотрел, что я делаю в свободное от приготовления коктейлей время.

Профессор Мэри Кинилли занималась психиатрией на медицинском факультете. Я никогда не спрашивал Рози про тему ее диссертации. Выяснилось, что она работает над весьма серьезной проблемой: «Влияние окружающей среды на развитие биполярного расстройства». Мне понравился ее подход к этой теме — взвешенный и научно обоснованный. Рози и Мэри проговорили пятьдесят три минуты, а потом мы все вместе пошли пить кофе.

— В глубине души, — сказала Мэри, обращаясь к Рози, — ты все-таки больше психиатр, чем психолог. Никогда не думала перейти в медицину?

— Я из семьи медиков, — ответила Рози. — Так что это мой бунт.

— Ну, когда закончишь бунтовать, имей в виду, что в нашем университете отличная магистратура.

— Щас, — сказала Рози. — Где я, а где Колумбия?

— А почему нет? И, кстати, раз уж вы проделали такой путь…