Проект "Стокгольмский синдром"

— Что вы еще можете рассказать о том дне, когда было организованно похищение, — напоминаю нить разговора. — Может, хотели вас обидеть, и вы сейчас путаете свои воспоминания. — Лукавлю, стараясь понять, где у женщины пограничное состояние вымысла. Она отрицательно замотала головой, сотрясаясь всем телом.

— Нет-нет, доктор, не меня, а ту девочку, главную танцовщицу, — оскалилась. — Красивая белая лебедь, которая никогда не превратится в черную, — затем рассмеялась, перегибаясь через спинку стула своим телом. У женщины начался приступ. Черт возьми. Кто бы ни был заказчиком — это точно Каролина, но эта тварь умело подобрала свой личный карательный персонал. Таких же психов, как она сама. Пациентка зарычала и стала испускать жалобные стоны, выламывая себе конечности. Недолго думая, пригласил санитаров, в любом случае, я достал достаточно информации. Только не было главного козыря — никто не видел своими глазами мою тещу, но знают, что заказчиком выступала женщина, знающая театр и его участников. Женщину скрутили и увели в левое крыло для тяжело больных. Обратно всем этим людям пути не будет. Кто будет признан вменяемым — тюрьма, невменяемых — психиатрическая клиника, но уже без таких роскошеств. А пока, эти люди будут у Власова, как просил сам штаб. Закончив с опросами, я сразу направился к своему начальнику, чтобы уже не оставаться здесь, а поехать за Максом.

Стучусь, и мне разрешают войти.

— Не займу у вас много времени, — сразу предупреждаю. Игорь Андреевич просто кивнул и пригасил присесть напротив него. Но я по-прежнему стою, потому как мой диалог будет совершенно коротким. — Подпишите заявление об уходе, — вынимаю из блокнота лист, приготовленный с самого утра. Власов вскочил, не ожидая от меня скорого решения.

— Леонид, — урезонил, затем нахмурился. — Не делай поспешных выводов. Это твоя профессия, твоя работа, ради которой было столько сил вложено.

— Вот именно, вложил свои силы, и потерял семью, — заканчиваю за него, и мужчина замолкает, сжав губы в тонкую полоску от незнания, как образумить меня. Но с меня довольно, я должен закончить то, что может стать помехой в нашей с пушинкой жизни. А начать я должен с самого начала — постепенно обрывать все кусочки и пазлы с моим прошлым.

— Ну что ты такое говоришь, — старается разрядить обстановку. Берет лист бумаги с заявлением и пробегается по нему взглядом. Фыркает. — «За неимением профессионального опыта», — читает отдельную фразу, затем ошарашено глядит на меня. Еще чуть-чуть и покрутит у виска. — Ты сейчас смеешься надо мной? По-твоему, я принимаю в свою клинику идиотов-сопляков?! Леонид, или ты сейчас прекращаешь концерт, или просто проваливай к чертям со своими психами. — Кажется, я сильно переступил черту, но так оно к лучшему.

— А теперь я не ваш подчиненный, и хочу знать, почему вы не дали мне знать, что моя Оля была здесь, — выпаливаю фразу практически залпом. Конечно, Власов-старший не идиот, и теперь до него дошло, что я только что сделал. Будь бы я в подчинении, он просто послал меня, а теперь — нет.

— Ловко все продумал, — трясет указательным пальцем, а потом сокрушающий смех разносится по его кабинету. Мужчина буквально плюхается на кресло и утопает в нем, закрывшись от меня. — Потому что твоя мама всегда была для меня значимой женщиной — другом и опорой. И смотреть на то, как она страдает сначала из-за вашего отца-мудака, а потом за Марка, и теперь за тебя… — он глубоко выдыхает. — С самых первых дней, еще будучи в молодости, я просил Зою присмотреться к Владимиру повнимательнее, что не просто так он охладел к ней. Но она упрямая, как ты, — по-доброму смотрит на меня, потом улыбается. — Сначала она делала вид, что все хорошо, а спустя несколько месяцев вдруг срывается из Парижа с вами двумя. Ты и Марк были еще маленькими — не более четырех, поэтому вряд ли что помнили. А может и пять, но не суть, — Игорь Андреевич шумно сглатывает. Каждое слово дается с трудом, фактически сейчас он предает своего лучшего друга. Но теперь я смогу частично понять нашу мать, почему она не ушла от отца, а продолжила жить, как будто ничего не было. — Тогда-то она мне рассказала о Каролине. Но, по возращении Владимира домой за вами, уже обратно не вернулись. Такого было условие Зои.

— Почему он послушал ее? — любопытно до неприличия. Но это важная часть всей мозаики. — Почему так просто отец оставил Каролину, если была такая любовь? И, как я понял, она никуда не испарилась — эти чувства по-прежнему живут между ними.

— Живут, — подтверждает, — но в той ли мере и с двух ли сторон? — озадаченно смотрит на меня, заставляя теряться в догадках. — Послушай, — он привстал, — поговори с матерью. Она прояснит куда больше информации, чем я. Я выступаю всего на всего посредником и жилеткой для твоей матери. А лучше, спроси напрямую у отца, какие взаимоотношения между ним и Авраамом, может тогда ты сложишь все, как дважды два, а потом поймешь, что упускаешь из виду.

— Значит, вы знаете, — заключаю. И Власов кивает. — Почему не сказать об этом сейчас?