Проект "Стокгольмский синдром"

— Какого хера ты тут делаешь? — прорычал, сжимая свои руки в кулаки. До чертиков озлобленный, я отошел от своего стола и подошел к своей напарнице. Диана озорно улыбнулась, но блеск в глазах сказал о многом. Она довольна моей реакцией на нее. — Пошла вон из моего кабинета, — прогоняю ее, придерживая дверь открытой. Проходящие мимо санитары притормаживают, наблюдая за перепалкой, но один мой косой взгляд на них, как тут же поджимают хвосты и дают деру. — Кажется, утром я уже дал тебе понять, что продолжения не будет.

— Успокойся, — игнорирует меня, садится на стул напротив моего стола и кивает на мой, чтобы я тоже присел. — Лёнь, — наигранно вздыхает. Но кому, как не мне знать, на что способна эта лживая девчонка.

— Убирайся, прошу по-хорошему, — повторяю свою просьбу сквозь зубы.

— Господи, — Диана закатывает глаза, и взмахивает руками. — Да, что с тобой сегодня твориться, Островский. — Она встает, и хмуро смотрит на меня. — Во-первых, я твоя коллега и не только в том смысле, с сегодняшнего дня мы с тобой работаем в паре. — Коварно и победно улыбается, намекая, что мы с ней единой целое. Несколько раз Диана заводила речи, что нам судьбой суждено быть вместе, ведь недаром всюду мы сталкиваемся друг с другом. Сначала, еще до того, как я женился на своей пушинке, принимал в шутку разговоры Дианы. Потом просто игнорировал ее чувства к себе, даже пару раз четко обозначал границу, но она не чувствует разницы. Но, когда Диана узнала, что теперь мое сердце занято, все стихло, и я, наконец, успокоился. Но с исчезновением Оли, напарница с удвоенной силой предприняла попытки стать мне нужной. Есть и моя вина. Не найдя поддержки ни в ком из своих родный и близких, как будто для них пропажа моей жены не значила абсолютно ничего, а меня этот факт убивал, умертвлял во мне живое, и то чувство, которое вдруг возродилось рядом с женой, я напивался до смерти в барах, а Диана вытаскивала меня. Не различая ее лица, я представлял свою жену — это сломило меня, и я поддался на пьяные чары полгода назад, разрушая между нами личную дистанцию. Помню в тот первый раз я громко стонал имя моей пушинки, а Диана бурно кончала, но с победным смехом на устах. Как будто ее не волновал сам факт, что моим разумом и сердцем владеет другая женщина. — А, во-вторых, — Диана продолжает, затем встает и подходит ко мне, останавливаясь в метре от меня, — не нужно прогонять меня, милый.

— Проваливай, — зарычал, повышая голос. Хватаю ее за руку и буквально выталкиваю из своего кабинета. — Я тебе не милый, Диана. Не путай концы, у которых никогда не было начала. — Затем захлопываю дверь перед ее носом. Девушка стукнула кулаком по дереву, показывая свою злость ко мне, но потом эхо каблуков удалилось, и прекратилось вовсе. Она ушла. Облокотившись лбом о дверь, тяжело дышал, ненавидя себя всеми фибрами души. Сам виноват, и погряз по уши в дерьмо, от которого не так-то просто отмыться. У Дианы свои цели, и видимо среди них фигурирую я сам. Пусть наши встречи были редки все эти полгода, но она все время рядом со мной. Я уже задыхаюсь. Диана отчаянно желает занять место в моем сердце, но только не хочет понять, что оно давним давно принадлежит лишь одной женщине.

Несколько раз ударил кулаком по двери, выпуская пар. Потом подошел к столу и собрал все свои необходимые вещи — их немного: несколько рамок с фотографиями, где Оля на сцене выступает соло, наша общая, сделанная в медовый месяц в Париже у Эйфелевой башни, и одна из последних — на ней я обнимаю жену и целую в висок. Я остановился, внимательно вглядываясь в умиротворенное и влюбленное лицо пушинки. Если бы только знал, что спустя неделю, жизнь превратится в кошмарный ад, который не спешит прекращаться. Замкнутый круг, и я бегаю по лабиринту, заранее зная, что нет выхода, куда бы не сунулся. Целую бездушную карточку, как будто могу вновь ощутить тепло тела любимой. Знаю, что она жива, чувствую нутром, только бы понять, где она и, что, черт возьми, происходит. Только собрался покинуть кабинет, но зазвонил рабочий телефон, и пришлось возвратиться к нему. Устало поднимаю трубку.

— Островский, — отвечаю.

— Доктор, — слышу голос медсестры, которая встретила меня утром. — У нас чрезвычайная ситуация.

— Что произошло? — напрягся, задавая вопрос.

— Пациенту стало плохо, мужчина отказывался принимать назначенные вами успокоительные, и в итоге психика не справилась с нагрузкой, — объясняет сложившуюся ситуацию.