Профессия

         Чем дольше я сижу в машине, тем сильнее почему-то становится мое раздражение против Иванны. Это не ревность, конечно, но какое-то нехорошее, злое, деструктивное чувство. «Вот и грузила бы бой-френда своей паранойей, а не меня!», – думаю я, стискивая руки на руле. Уехать не могу, потому что должен ее дождаться. А меня так и тянет сорваться с места и раствориться в подступающей ночи. Вспоминаются ее маленькие ступни, которые я утром чувствовал через одеяло…

         Пожалуй, это комплекс собственника. Я почему-то решил, что раз я несу ответственность за эту женщину, то она моя. Она принадлежит мне и должна мне подчиняться. А она не моя, она независимая, посторонняя женщина, мой работодатель. Наше постоянное общение – всего лишь часть моей работы, избежать этого нельзя, но и придавать этому большое значение – заведомая ошибка. С некоторых пор ошибки стали моим уделом. И я должен сам с этим бороться.

         Да, Иванна трахается сейчас с кем-то. Я от этого ничуть не должен ни страдать, ни нервничать. С какой стати? Я должен оставаться спокойным. Три или четыре часа прошло, мне должно быть абсолютно безразлично. Хоть вся ночь! До тех пор, пока этому козлу не позвонит женушка. И он не козел, нет. Он – обычный мужик. Бизнесмен. Деловой человек, которому тоже нужна отдушина. Может, он даже ее любит…

         Любит – не любит…

         Наконец, она появляется. Не уставшая, не разгоряченная. Никакая. Тихая женщина, выступившая из ночи. Ее резкость сглаживается в темноте. Она закуривает и опускает стекло.

– Понравилось? – задаю я дебильный вопрос.

– Нет, – говорит она, пожимая плечами. – Этот человек мне приятен, но секс с ним тяжеловат…

– Масса тела?

– Нет, психологически. Он нежен, но я с трудом расслабляюсь. Его движения не очень приятны. Но ласки приятны.

– Бывало и лучше?

– Нет, лучше не бывало.      

         Она в третий раз качает головой и отвечает «нет». Действительно, трудно расслабиться.

– Мне кажется, это плохой секс, Иванна. И это плохая связь.

– Почему? Это долгая, прочная связь.

– Прочнее, чем у него с женой?

– Жена мало интересуется его жизнью. Он говорит, что у нее есть любовник.

– Испорченный мир!

– А ты сам не испорченный?

– Нет.

– Потому что ты импотент. А иначе – сигал бы за каждой юбкой.

– Я импотент?

– Сам же говорил…

– Да?

         Я оборачиваюсь к ней, отводя взгляд от красного зрачка светофора. Она смеется. Ей кажется, она сказала что-то ужасно остроумное.

– Могу и обидеться!

– На здоровье!

         Секс все-таки благотворно повлиял на нее – она вспомнила о том, что мужчины и женщины не просто истцы и ответчики, а еще и потомки Адама и Евы.

– Давай заедем куда-нибудь, посидим спокойно…

И лицо хмурится. Наверное, вспоминает свою жуткую квартиру.

– Или ты находишь это опасным?

         Я нахожу, что… беседа возбуждает меня. Вдруг все начинает видеться в другом, преломленном лунном свете. Мы вдвоем в автомобиле, перед нами расстилается манящей чернотой ночь, Иванна – молода, умна и прекрасна, я – силен и уверен в себе. Я бы понравился ей больше ее стабильного бой-френда…

         Сам понимаю, что процесс отвлечения ее от мании свернул куда-то в сторону и отвлек меня самого.

         Я заигрываю с ней. Как-то неосознанно, на автомате, топорно. И рука машинально тянется к ее коленке. Я сдерживаюсь. Просто у меня давно не было женщины. Дело вовсе не в фантастической красоте Иванны, которой нет и в помине, а в моем воздержании…

– Так как? – спрашивает она. – Едем ужинать?

– Нет, – моя очередь покачать головой. – Едем домой. Тебе пора спать. А мне – стеречь твой сон.

– Как скажешь.

         Представляю одинокий вечер без телевизора, зато в непосредственной близости к Иванне. Будни даются легче, чем такие вот уик-энды. Одна эта суббота стоит десяти понедельников. У меня тоже есть нервы. Есть эмоции. Есть ощущения. Я тоже не из железа сделан.

         Даже мысли о ее пещере не отрезвляют. Фантазии о сексе на ее скользком матраце не дают мне покоя. Кто сказал, что шизофрения на начальной стадии заразна? Я сказал?

         Мы входим в подъезд, поднимаемся по лестнице. А в квартире расходимся по своим комнатам. Она не позовет меня – это ясно. И сам я не войду – не настолько же я утратил контроль над собой.

         Спать слишком рано, но она, боясь подойти к окну, ложится. Я слышу, как шуршит ее белье. Холодно спать на полу. Страшно жить за пуленепробиваемыми стеклами. Но это наша реальность.

         Я тоже ложусь, стараясь не прислушиваться к шороху ее постели. И тем более – к шуму на улице. Я уже убедился, что никакой опасности нет. Есть только ее фобии, ее неудовлетворенность, ее страх перед одиночеством. Играть по ее правилам – не уважать самого себя. Верить ей – не верить самому себе. Идти у нее на поводу – отречься от здравого смысла.  

         Я отворачиваюсь к стене и стараюсь уснуть, не прислушиваясь к шороху ее постели.

18. ВЫСТРЕЛЫ

         Поначалу она показалась мне хищницей. А теперь мне кажется, что это начало было очень давно.