Профессия – лгунья

Как-то по окончании рабочего дня я первой вышла из клуба. Когда я садилась в автобус, ко мне подбежал Хисащи. Он схватил меня за локоть и спридыханием прошептал мне в самое ухо, измазав его слюнями:

— Если ты будешь со мной, у тебя будет огромная шкала успеваемости. У тебя будет столько доханов, что ты их не сможешь сосчитать.

Я выдернула руку, отпихнула его:

— Да ладно. Я сама как-нибудь.

— Папе грустно, — не отставал он, подавляя раздражение.

— Твоя жизнь — твои проблемы, — сквозь зубы процедила я.

— Да?! — он с брезгливым прищуром засмеялся мне в лицо, — Ну, желаю удачи! Посмотрим, что ты заработаешь.

На улицу вышла Ольга. Он бросился к ней и попытался поцеловать её в губы, но больно ударился о козырёк её кепки и отшатнулся, потирая переносицу. Похоже, она стала носить кепки для самообороны. Но он не отчаивался.

— Хочешь, я куплю тебе… — он не знал, что предложить ей в шестом часу утра. Потом перевёл взгляд на автомат с напитками:

— Хочешь, я куплю тебе кофе? — сообразил он.

— Хочу, — сонно ответила Ольга.

Диалог этот услышали филиппинки. Всей оравой они бросились к нему с криками:

— И мне кофе, Хисащисан! И мне! И мне! Пожалуйста!

В клубе мы могли без меры пить кофе. Но это было неинтересно. Они попрошайничали по инерции, не ради денег, а ради азарта. Хисащи вставал на носочки и пытался увидеть из-за макушек филиппинок, наблюдаю ли я за этим действом и сожалею ли, что все пьют кофе, кроме меня. Когда он собрался домой, Шейла выскочила за ним из толпы и сказала неестественно плаксивым голосом:

— Не оплатит ли мне дохан добрый папа Хисащи? Совсем нет гостей. Денег нет. Кушать нечего.

Он обрадовался возможности выставить напоказ свою сверхчеловеческую доброту и сказал Куе:

— Я хочу оплатить дохан Шейле.

Куя удивился:

— Я уже закрыл кассу. Но я не поленюсь открыть.

Хисащи взглянул на меня со злым прищуром и важной походкой проследовал в клуб за Куей.

XXXIV

Несколько раз я пыталась дозвониться до Эйчиро, но он не отзывался. Я не видела его около двух недель. Однажды вечером он позвонил и сказал:

— Мне нужно кое-что уточнить. Ты сказала, у тебя есть дочь. Это значит, что ты замужем. Так?

— Это, ну, н-нет, — промямлила я.

— Тогда нам надо поговорить. Я думал, ты семейная. У тебя сейчас в клубе нет гостей?

— Нет, — сказала я, — приходи.

Через несколько минут после звонка Эйчиро в клуб пришёл молодой китаец из Тайваня. Он сделал мне приглашение, заказал сок и принялся вдохновенно, красочно рассказывать о себе. Ему было не больше двадцати. Он отлично говорил по-английски и теперь приехал в Японию, чтобы изучать японский язык. Энергия била из него ключом. Он восторженно говорил и о своей стране, и о Японии, но я не слушала его, потому что напряжённо ждала Эйчиро.

Он вошёл взволнованный в предвкушении встречи, но когда увидел меня с гостем, обомлел. Несколько секунд он смотрел на меня с улыбкой, полной горечи и усталости. Потом сделал приглашение Моне и молча просидел час в оцепенении. Мона веселилась. Корчила мне противные гримасы и показывала средний палец. Когда час истёк, Эйчиро, поникший и бледный, поднялся и быстро ушёл. Я побежала за ним и крикнула с крыльца:

— Эйчиро! Эйчиро! Постой, прошу тебя!

— Out! Out! — крикнул он с бешенной злобой.

— Этот гость пришёл после твоего звонка! — пыталась я оправдаться.

Я оглянулась, на крыльце со злорадной улыбкой за мной наблюдала Мона. Я вернулась в клуб к мальчику из Тайваня. Он допил свой сок и ушёл. Я вернулась на места для хостесс. Меня опять обуяла нервная сонливость, и я задремала в кресле.

— Эйчиро, Эйчиро! — копировала меня в красках Мона. Соплеменницы слушали её и смеялись.

Я открыла глаза. Мона замолкла. Ждала моей реакции.

— Ты не можешь жить в мире. Всё время ищешь конфликта. Чего ты хочешь этим добиться? Ответь мне, — тихо процедила я с ненавистью.

Она не отвечала. Только презрительно мерила меня взглядом.

— Катя, это был только разговор. Просто разговор, — сказала примирительно Нина. Я промолчала.

С дохана приехали Ольга с Хисащи. Она была в новых шубке и сапогах. Пока она переодевалась, Хисащи подозвал Шейлу и вручил ей какой-то пакет.

— Иди примерь, — сказал он.

Они с Ольгой вышли в красивых костюмах. Хисащи удовлетворённо кивнул, оценивая костюмы. Потом взглянул на меня и, поморщившись, сказал им:

— Ну что она всегда так плохо одевается?!

— Она не любит наряжаться и носить золото, — ответила Ольга.

— Ну, ничего, зато ты сможешь оценить мои подарки, — сказал Хисащи и расплылся в глупо-самодовольной улыбке.

— Смогу, Хисащисан, — жеманничая ответила Ольга сладостным голоском.

Я ушла на кухню. Я засыпала прямо за столиком с чашкой чаю в руках. Это действительно было какое-то полусумеречное состояние от навалившейся со всех сторон боли, и от того, что мне больше не к кому было идти за поддержкой. Я не могла найти в себе силы подняться над обидами и злостью. Я мучилась от самобичевания и невыносимой тоски.

Ко мне подошла Юки:

— Хочешь сегодня сходить с нами в диско-клуб, когда закончится смена? Может, потанцуешь, станет легче, — произнесла она осторожно, сочувственно.