Профессия за тридевять парсеков

Следующие несколько секунд показались мне вечностью. Затаив дыхание, мы ждали, пока корабль поравняется с нами, а гронатейцы, проворно перебирая щупальцами по камням, все сокращали расстояние. Я как во сне увидела распахнутый шлюз, а в нем – призывно машущего Эника. Зверек, будто почувствовав напряжение, замер и вцепился в меня. А потом мы разбежались, насколько позволял валун, и прыгнули.

Даже не помню, кричала ли я. Прыжок растянулся во времени безумным, всепоглощающим мгновением. Звуки исчезли, остались лишь тяжелые удары сжавшегося от ужаса сердца и шум крови в ушах. Восхитительное ощущение полета сменилось еканьем в желудке. Промелькнула мысль, что мы прыгнули слишком рано и сейчас разобьемся об огромные камни, или вообще улетим в пропасть. Но тут ноги коснулись твердой поверхности, и я свалилась на пол шаттла, кубарем вкатившись внутрь. Придавленный зверек возмущенно трепыхнулся и вякнул. Рядом приземлился Рим, тоже не удержавший равновесия, но хотя бы сумевший сгруппироваться.

– Сумасшедшие! – рявкнуло над головой, и я будто разом обрела слух.

В глубине шаттла ревел двигатель, твиникийцы слаженно костерили нас на все лады, а из открытого шлюза доносилось гневное рычание обломавшихся дикарей. Шаттл набрал высоту, попутно увернувшись от брошенных копий, и я выдохнула: все!

Эник по очереди подал руку мне и Риму, помогая встать, и флибериец тут же утопал к центру управления, предварительно молча вытащив у меня из кармана регмазь для залечивания теперь уже собственных ладоней. Свое мнение насчет ледяного безбилетника он озвучивать не стал. Ничего, переживет! Когда Рим приволок фламиотерикса, запросто сжимая его в кулаке и размахивая бедной животинкой, как мусорным пакетом, я тоже не рассчитывала, что крохотный зверек окажется на ощупь горячей кочергой. Выхватила, стремясь остановить аттракцион «Укачай фламиотерикса до тошноты», а потом долго дула на обожженные пальцы, возмущенно слушая, как Рим сквозь смех рассказывает историю обретения нового постояльца.

Лабера по климатическим условиям схожа с нашей Венерой, верхний слой атмосферы там очень плотный, что создает парниковый эффект. Поверхность изобилует действующими вулканами и гейзерами. Для флиберийца это курорт, практически дом родной, и пока группа высадки задыхалась в скафандрах, считая часы до возвращения на материнский корабль, Рим наслаждался долгожданными теплом. Собрав нужные данные и дожидаясь, когда вялые от жары твиникийцы выполнят свою часть работы, он решил не терять времени даром и искупаться в местном источнике, больше похожем на бассейн с крутым кипятком. Но не успел проплыть и половины, как почувствовал на себе пристальный взгляд.

Рим задрал голову и к своему изумлению обнаружил на берегу добрую сотню крохотных ящерок, так нахально таращившихся на светящийся экзоскелет, что флибериец застеснялся и вылез. Он хотел просто уйти, но зверьки неожиданно оживились и, ловко взбегая по ногам, мигом облепили визитера плотным коконом, видимо, посчитав за большого теплого свояка и не дав даже одеться, а все попытки их скинуть успешно пресекли количеством.

К шаттлу Рим вернулся в элегантном манто из фламиотериксов, чем скрасил денек измученным твиникийцам. Хохочущие парни кое-как отряхнули с начальника любвеобильных животных и упросили взять с собой хоть одного, потому что «Саша будет в восторге». Рим посмеялся, но зверька прихватил.

Сейчас парни углубились в малопонятный технический разговор, но я не стала слушать и молча прошла на кухню. Потом попрошу пересказать мне основное, а пока есть дела понасущнее.

Отцепить от себя острые коготки оказалось самым сложным. Водруженная на кухонный стол зверюшка демонстрировала впечатляющие способности к адаптации, сразу же начав оптимистично оглядывать новую среду обитания. Я хотела было привычно посюсюкать, успокаивая животину ласковыми интонациями, но слова прилипли где-то в середине глотки, образовав непроглатываемый комок.

Передо мной, нелепо оттопырив заднюю лапку и свернув опорным колечком хвост, сидел самый настоящий маленький дракон.

***

Все астробиологи – мечтатели по своей сути, и каждый из нас хоть раз представлял себе форму жизни с другой планеты. В моих мыслях эти существа принимали такой облик, что впору рисовать картины в стиле раннего импрессионизма.

Тем не менее, всецело посвятив свою жизнь науке, я всегда относилась к мифам и легендам с изрядной долей скептицизма. В драконов не верила и могла бы привести целый список доказательств, оспаривающих их существование на Земле.

«Фибрра» научила меня мыслить шире. Эволюционные ветви инопланетных миров могли поставить в тупик величайшие научные умы. Себя я к таковым не относила, так что просто приняла за аксиому утверждение, что в неизмеримом многообразии Вселенной возможно все. Поэтому сейчас молча подтянула отвисшую челюсть и принялась за неотложную медицинскую помощь, попутно разглядывая «дракона».