Профессиональная идентичность в российском обществе (вопросы истории, теории и практики)

Категория «профессиональной идентичности» комфортно укладывается в актуальную модель процессов ликвидации, атоизации, маргинализации советской системы94. В дальнейшем мы на конкретных исторических примерах покажем данную взаимосвязь. Так, постепенная ликвидация «буржуазных» классов отразилась на эволюции профессионального облика их представителей, а также способствовала стихийному восприятию традиционных профессиональных ценностей новыми социальными носителями. Далее, процесс атомизации существенным образом повлиял на появление такого элемента профессиональной идентичности, как конформизм, оказавшийся сущностной характеристикой не только массы рабочего населения, но и интеллектуальных, образованных слоев. Интересно, что исключение здесь представляет партийная и государственная номенклатура, которая в силу своей природы оказалась над этими эволюционно-революционными процессами. Что касается маргинализации, то данная стратегия управляемой социальной динамики также оказала противоречивое влияние на формирование и эволюцию профессиональных ценностей в течение десятилетий существования Советского Союза. К примеру, в связи с данным процессом следует говорить о феномене размывания профессиональной идентичности некоторых социально-профессиональных групп.

Социальная история молодого Советского государства находится едва ли не в авангарде популярных исследовательских проблем в современном научном пространстве. Отметим наиболее важные в теоретическом и эмпирическом плане работы, без которых трудно представить картину формирования социальной и трудовой идентичности нового советского человека. Так, принципиального внимания заслуживают фундаментальные исследования Б. М. Фирсова и Ш. Фицпатрик, сформировавшие особый образ «государственного работника», органично меняющегося в историческом времени и пространстве95. Системному влиянию большевистской жилищной политики, письменных практик индивидуального самоописания, организационных аспектов общественной повседневности на последовательное формирование социально-профессиональной идентичности раннесоветского человека посвящены работы А. Я. Лившина и И. Б. Орлова, М. Г. Меерович, М. Рольфа, Б. Штудера и Б. Уинфрида96. Фундаментальный анализ идентификационных особенностей отдельных категорий советского населения, таких как отраслевые рабочие, партийные и инженерные кадры, является неотъемлемой частью глубоких и всесторонних исследований Дж. М. Истера, С. Девиса и С. Шаттенберга97. Отдельные наблюдения, связанные со сложным генезисом нового рабочего класса и системным развитием профессиональных коммуникативных практик, приводятся в работах А. Блюма и М. Меспуле, В. П. Булдакова и М. Ф. Николаевой и др.98

Итак, политический переворот 1917 г. ознаменовал принципиальное начало социальной и культурной революции, значимым элементом которой стало системное разрушение старой социальной идентичности и стремительное конструирование новых маркеров, позиционирующих отдельных индивидов в общественном коллективе. Учитывая это обстоятельство, избранные вопросы, связанные с эволюционным изменением профессиональной идентификации советского трудящегося, могут и должны рассматриваться в более широком социальном ракурсе. Следует заметить, что исходной формой своеобразной ментальной самоорганизации являлась трудовая идентичность, механистически верифицируемая в контексте повседневной производственной и интеллектуальной деятельности. Избранная профессия неизменно соотносилась с априорно сформированным набором идентификационных характеристик, не изменявшихся в рамках индивидуального и группового развития.

Системный процесс последовательного формирования новой социокультурной и этнической идентичности, запущенный большевистской партией после Октябрьского переворота, имел сложный и амбивалентный характер. С одной стороны, с 1920-х гг. значимым трендом стала стихийная атомизация советского общества, детерминируемая специфической политикой так называемого «деклассирования». Хозяйственная разруха после Гражданской войны и жесткие технологии государственного управления приводили к естественной активизации социальной мобильности, сопряженной с трудовыми миграциями. По справедливому определению Ш. Фицпатрик, «из-за хаотичности и аморфности общества, высокой социальной и профессиональной мобильности в революционный период социальное положение огромного числа граждан не поддавалось точному определению»99. Указанное явление приобрело значительные масштабы, и, несмотря на титанические усилия властных структур, социальная инертность, в частности, рабочего класса достигала к концу 1920-х гг. угрожающего уровня. Безусловный гегемон революционных преобразований, предусмотренных марксистской доктриной, в практическом ракурсе нередко оказывался телеологически инертным и аморфным сообществом дифференцированных индивидов.