«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности

– Обошлось. – Пелл бросил цилиндр на стол. – Хорошо, что шеф мне помог.

Дюбро на всякий случай потрогал вибропистолет.

– А шеф что, не…

– Все в порядке, – улыбнулся Пелл. – Время на решение задачи у нас есть. Я дал директору несколько установок – быструю мнемоническую рутину. Он не помнит ничего, что сегодня было. Теперь у него ложные воспоминания, и можно представить ему проблему, не возлагая груз ответственности, – надо только понять, как это сделать.

– Он ничего не подозревает?

– Шеф мне доверяет полностью. Я попросил временно предоставить решение всех вопросов мне и не спрашивать почему. Он, конечно, задумается об этом, но не догадается. Я стер все опасные воспоминания.

– Все до единого?

– Абсолютно.

Кэмерон открыл окно и посмотрел в пульсирующую красную мглу. Какое-то смутное воспоминание беспокоило его, но не сильно. Оно было частью того состояния, которое взяло над ним верх и с которым ему предстояло бороться. На это была причина. Должна была быть. Если пройти психиатрическую экспертизу… Нет. Это неправильно. Зрительные, слуховые и тактильные галлюцинации…

Смутное воспоминание вернулось. Оно не вписывалось в события прошедшего дня, унылого, ничем не примечательного. Кэмерон весь день не покидал кабинета, ответил на несколько звонков, но это воспоминание, как и дверная ручка и улыбающийся циферблат, настойчиво кралось в разум.

Человек, парящий в воздухе.

Галлюцинация.

Глава 4

– Шеф ушел домой, – сообщил Дюбро.

– Ну и хорошо. – Пелл разложил на столе бумаги.

– Может, кому-то из нас…

Помощник резко посмотрел на Дюбро.

– Бен, расслабься, – спокойно сказал он, – а то давление повысится. Шеф не станет отвечать на звонки. Все перенаправит ко мне. Гм… – Пелл задумался. – Вот, возьми эти карточки и расположи по алфавиту, пока мы разговариваем. Или «Дрему» глянь.

Дюбро взял карточки и принялся машинально раскладывать.

– Извини. Слишком близко к сердцу всю эту историю принимаю.

Седые волосы Пелла блеснули, когда он склонился над диаграммами.

– Почему?

– Не знаю. Сочувствие?..

– Чепуха. Если бы хотел, я бы дергался, как и ты. Но я изучал историю, литературу, архитектуру и еще кучу всего, чтобы не одной психиатрией заниматься. Дорическая колонна совершеннее тебя.

– Ага. Но я могу построить дорическую колонну.

– А можешь построить сортир за домом. В этом и проблема. Ты с равной долей вероятности можешь построить и то и другое. – Пелл усмехнулся. – «Любить людей себе дороже… у них у всех тупые рожи».

– Кто это сказал?

– Один парень по фамилии Нэш[82]. Ты о нем и не слышал. Бен, штука в том, что я немного человеконенавистник. Если кто-то хочет мне понравиться, пускай сначала докажет, что заслуживает моей симпатии. Это мало кому удавалось.

– Опять философия, – проворчал Дюбро и выронил карту. – Что это? «Деформация нёба в двадцатилетнем возрасте…»

– Случаи, которые я сейчас исследую, – ответил Пелл. – Ценность, правда, чисто академическая. Нет, никакой философии, просто меня не увлекает ничто из того, что угрожает человечеству в целом. Люди не избирательны. Избирательность они утратили, когда променяли инстинкты на интеллект. Поэтому им никак не удается приструнить свои творческие позывы. Даже птичье гнездо можно назвать гениальным образцом архитектуры.

– Это тупи́к.

– Да, птиц я тоже не слишком люблю, – заметил Пелл. – Они недалеко ушли от рептилий. Но люди… Через пятьдесят или сто пятьдесят тысяч лет они, может, и научатся избирательности. И тогда с ними будет интересно общаться. Пока же род людской барахтается в болоте, а я слишком привередлив.

– И что это доказывает? – раздраженно спросил Дюбро.

– Мой эготизм. – Пелл рассмеялся. – А также объясняет, почему эта угроза меня вовсе не беспокоит.

Дюбро подумал, что это вовсе не объясняет, почему Пелл так пренебрежительно отнесся к опасности, угрожающей директору. Кэмерон – ближайший друг Пелла. Нет, сохранять спокойствие ассистенту позволяют иные свойства его разума: внутренняя сила и железная дисциплина.

Дюбро не слишком хорошо знал Пелла. Восхищался им и доверял ему, но даже не пытался докопаться до причин сдержанности, которую Пелл прятал за внешней бесцеремонностью. Дюбро нередко об этом задумывался. Даже в нынешние аморальные времена о личной жизни Сета Пелла ходили весьма скандальные слухи…