Профессор риторики

– Нет, не особенно. – Голос Ритика успокаивал. Милая, она делала это нарочно. Для подруги. Нет, Ритик все-таки чудесная. Чу-у-удная, как принято говорить на биофаке со времен одного очень, очень выразительного преподавателя, не чуждого богемного артистизма и нарциссизма. И то и другое, а особенно в сочетании, действует на сердца студентов неотразимо. Вот все и попались. До сих пор, вот уже лет тридцать подряд, весело звенит в рекреациях и гулко стонет в коридорах это слово: «Чу-у-у-у-удная!!!»

Итак, Ли Мин, влюбленный в древнего китайца, то есть в армянку Соню (и впрямь очень красивую той быстротечной красой Востока, которая сжигает девушку, как жаркое пламя, несколько зим спустя оставляя лишь черные угли), а с ним Вэй Юнь и ваш покорный слугасобрались на Волчью ферму навестить Хай Чжэна.

Июль был на исходе. По вечерам красные долгие закаты и что-то едва ощутимое в ветре, все еще жарком, говорили о том, что год вот-вот наденет свою корону из колосьев и трав, плодов и… ну, что там еще полагается. Оставив риторику, можно сказать короче: наступал август. И я не видел Хай Чжэна с конца мая, с того памятного утра, когда мы с профессором уехали в Москву на электричке, оставив дачу в распоряжении нескольких студентов, Хай Чжэна в их числе, будущей аспирантки, которую звали так же, как мою мать, и их научных руководителей – отца и его давнего друга, тоже волчатника. Все они в тот же день должны были на двух машинах выехать в Тверскую губернию.

По непроницаемому жесткому лицу Хай Чжэна можно было прочесть, что с присущей ему серьезной твердостью юноша собрал свою волю в кулак, чтобы стать, как он всегда намеревался, славой новой китайской зоологии. А кулак у него был неслабый. Ли Мин, его наставник в каратэ, был доволен.

Два месяца минуло с тех пор. Связи с Волчьей фермой не было почти никакой. Я провел это время в Москве, затворившись в прохладе лаборатории, и лишь по вечерам слышал прощальные клики стрижей над твердыней биофака, выходя на Воробьевы горы, чтобы в одиночестве совершить свой путь к дому: по Бережковской набережной, через мост, во двор.

За два месяца я понял любовь. Или, если угодно, дружбу – но ведь это одно. Это счастье-страдание, и на излете, как на излуке, кончается оно тоже одним. Только одним. Смертью. И не важно, кто умирает – ты ли сам, обращаясь в нового не-себя, как оборачивается человеком волк-оборотень, ударившись о землю; тот ли, кого любишь – теряя, теряя, теряя свое прекрасное лицо вместе с твоей любовью… А она – она то утекает по каплям, то, будто прорвав плотину, бешеным потоком вновь устремляется на свободу, сметая на своем пути две незначительные фигурки. И это вы оба: любящий и любимый. Бывшие – ci-devants…

Документ Word 9 (примечание биографа: это о том, как умирала моя любовь. рассказано профессором со слов наблюдателей)

Рыжебородый викинг, московский бог Тор и исследователь Арктики, лучший специалист в мире по белым медведям, сидел в удобном кресле, перекинув одну ногу на другую – тоже босую, конечно, ведь по земле и даже по паркету нужно ходить босиком. Ступни его скандинавских ног поросли редкими красноватыми волосками. Белых медведей становилось все меньше, арктические льды таяли на глазах. Но московская жизнь текла своим чередом, и однажды ноябрьским вечером викинг, а на самом деле Алексеев однокурсник, пригласил мужа выпить бутылочку красного вина.

Я тоже пошла. Вина я уже давно не пила, но викинг меня привлекал. Он был хороший рассказчик, спокойный, со своеобразным юмором – ледяным, чуть зловещим, опасным, как трещина льда, скрытая под снежным наметом.

И я не ошиблась: на этот раз я узнала кое-что из жизни Ники. О поездке к китайскому другу – на самом излете чувства его всплеск не остался незамеченным, и викинг не преминул сделать из этого одну из своих холодновато-забавных историй.

Говорили двое: он и Алексей. Тот тоже кое-что видел. А я – я только слушала. В самых общих чертах я знала, что Ники ездил навестить своего друга Хай Чжэна на Волчью ферму, на базу, где студенты жили и изучали волков, а Алексей ими руководил – то есть студентами. Но и некоторыми волками – теми, что были выращены из крохотных месячных щенят и содержались в вольерах. Дикие же волки жили отдельно, в лесу. Волчья ферма – общее название для нескольких брошенных деревень, где размещалась база: Бубенцы, Фуфлово, Зайцево.

Ники с Ли Мином и лягушонком Вэй Юнем отправился на Волчью ферму почему-то именно тогда, когда Хай Чжэн был завезен на грузовике за шестьдесят километров от центра базы, в нежилую деревню Зайцево. Там китаец и был оставлен, чтобы записывать на магнитофон вой дикого населения окрестных чащоб.