Профессор Влад

До последней минуты Ося втайне надеялся, что возьмут и его. Страстный любитель столичной культурной жизни в целом и оперы в частности, он вот только-только сдал сессию на «отлично» - и полагал, что заслуживает награды. Как бы не так!.. Старушка-соседка, опытная няня, еще год назад перебралась на Ваганьковское кладбище, и некому было сидеть с Юлечкой. Кроме того, за дни сессии в раковине успела вырасти вавилонская башня грязной посуды, за которую, по давно и твердо установившейся традиции, отвечал не кто иной, как безответный и бесправный приживал. Заодно ему было поручено отскоблить и заросший прошлогодним жиром огромный противень, до которого у Риты все это время как-то не доходили руки… То есть прежде чем пойти развлекаться, великодушные москвичи позаботились и о его, Осином, досуге. Ну, что ж… Закрыв за ними дверь, новоявленная Золушка в драных джинсах горестно вздохнула - и, усадив вяло сопротивляющуюся Юлечку в манежик, на всякий случай кинув туда вдогонку пушистую игрушечную собачку и несколько разноцветных кубиков, удалилась в ванную, где уже отмокал в мыльной луже черный, страшный противень, импортированный сюда, казалось, прямиком из ада.

Напомню, что в те времена хозмаги вовсе не ломились, как сейчас, от чудодейственных средств, одной капли которых достаточно, чтобы разом разрешить все житейские неурядицы. В распоряжении мойщика были только вода, хозяйственное мыло и сода. Едва приступив к делу, Оскар Ильич с гадливостью обнаружил, что противень, отвратительный как на вид, так и на ощупь, оправдывает свое говорящее имя.

Добрые полчаса он вел с ним неравный бой, с энтузиазмом возя по изгаженной поверхности сестриной мочалкой и для поднятия духа весело напевая под нос знаменитую арию герцога Роберта «Кто может сравниться с Матильдой моей?!», - но противный кусок листового железа будто издевался над ним, упрямо не желая вспоминать свой первозданный вид. Наконец, дядя изнемог. Коварная посудина, казалось, ждала именно этой секунды: едва почуяв, что мучитель ее дал слабину, она споро выскользнула из его неловких, дрожащих пальцев и с победным грохотом обрушилась в замызганное лоно старой эмалированной ванны. Блям-м-с!!! То пробил звездный час Оскара Ильича. Громкий детский рев, спустя мгновение донесшийся из спальни, разом открыл ему то, чего так долго не могли установить опытные врачи - кандидаты и доктора наук: маленькая Юлечка и не думала страдать глухотой!.. Дядя был так поражен открытием, что даже не осознал поначалу, сколько новых и заманчивых перспектив оно ему сулит.

Но ближе к ночи, когда усталая, но довольная супружеская чета с радостными воплями ввалилась на родной порог, он вдруг понял - и даже вспотел от волнения. Юлечкины родители, напрочь забыв обо всех своих печалях, фальшиво, но дружно мурлыкали: «Иоланта видит!.. Иоланта видит!..»; Оскар Ильич мефистофельски ухмылялся под нос, смакуя мысль, что в их собственной, реальной жизни только что произошла драма, рядом с которой оперный сюжет, как говорится, отдыхает. Но, осторожный, ничем не выказал своего торжества. И лишь два-три дня спустя, объявив родне, что Юлечка, дескать, засиделась в манежике и нуждается в регулярных прогулках, он повязал ребенку бант, обрядил его в лучшее, какое только смог найти в шкафу, платьице (красное в белый горошек, вельветовое) - и дружная парочка, оба в своем роде изгои, отправилась в гости к некоему доценту Калмыкову, что год назад вел у студентов МГИПУ практику в специнтернате для аутичных детей. Пробыли они у него недолго, но этого пятиминутного визита вежливости с лихвой хватило дяде, чтобы увериться в своих догадках.