Профсоюз сумасшедших: Стихи и проза

Любознательное светило ощупало своими лучами драгоценный пушистый ковер на полу, затем бессмысленно вперило взгляд в солидную эмалированную табличку, прибитую к дубовой двери, ведущей из коридора в приемную. Прочитав надпись на табличке, старый месяц вдруг покраснел и, отплевываясь, скрылся за тучи.

На табличке значилось:

Зубоврачебный кабинет д-ра ПОНЕДЕЛЬНИКА

Прием 10 — 3 ночи

Свежему человеку могло бы показаться, что столицу постигло небывалое стихийное бедствие — эпидемия зубной боли. Особенно обуяло это поветрие дам из высшего общества, занимавших высокое положение и обремененных титулами.

У тайной двери сдержанно шелестела длинная очередь прекрасных дам.

Тут и там в тусклом свете голубой лампочки поблескивали волшебные искорки алмазов, раздавался сдержанный стон, мистически белели повязки на нежных матовых щеках.

То и дело открывались докторского кабинета, откуда поспешно вылетала исцеленная особа, и вслед за ней на пороге появлялся сам доктор Понедельник в национальном костюме своей страны: розовая лента вокруг бедер, спереди на ней — кружевной женский платок и, как дань всемогущей культуре — оранжевый галстук на шее.

Звонкая пугливая тишина заливала комнату. Еле слышный стон восхищения раздавался где-то в темном углу.

Доктор устало поводил мутными глазами и тихо произносил:

— Номер семнадцатый.

Очередь сдержанно шелестела, врач исчезал с пациенткой за дверью, а где-то вверху вспыхивала светящаяся табличка:

17.

С увеличением цифры на табличке продолжительность приема значительно сокращалась. Впуск и выпуск происходили почти без перерыва.

— Номер двадцать второй, — произнес трудолюбивый доктор.

Мисс Лилиан Вокс, дочь знаменитого профессора, прозванная репортерами «шедевром красоты», скрылась за тяжелой дверью докторского кабинета.

И тогда случилось событие, от которого кровь заледенела в жилах страждущих дам.

Из кабинета донесся отчаянный визг.

Дверь мгновенно отворилась, и через приемную стремглав пронеслась бледная как смерть мисс Лилиан.

Дамы ворвались в кабинет и увидели ужасную картину: мистер Понедельник, тяжело дыша, недвижно лежал на кожаной больничной кушетке.

Мисс Лилиан тем временем вскочила в свое авто и хрипло крикнула водителю:

— Девять Вокс-стрит, 247, квартира 82. Максимальная скорость, за раздавленных собак и людей заплатим втрое.

Автомобиль зарычал, взвыл сиреной, рванулся вперед.

А в кабинете мистера Понедельника уже суетились медицинские светила, щелкали затворы репортерских Кодаков и торопливо стрекотали съемочные киноаппараты.

Через 15 минут экстренные издания газет спешно объявили:

Несчастный случай с д-ром Понедельником

НА ГРАНИ СМЕРТИ

КТО ЕГО СПАСЕТ?

Д-р Понедельник давно чувствовал переутомление от напряженной медицинской работы. Сегодня в 2 ч. 23 мин. ночи доктор неожиданно потерял сознание. С ним случился приступ болезни, название которой светила медицины светила пока не в состоянии определить.

Далее шли интервью с профессорами, фотографии и сообщения о том, что во всех кино сегодня утром будут демонстрироваться подробности ночного происшествия.

В это время Лилиан молнией влетела в отцовский кабинета, бросилась на шею остолбеневшему профессору и, заливаясь горькими слезами, вымолвила:

— Папочка! Спаси его… иначе я лишу себя жизни не позднее четырех часов утра.

— Кого спасти, доченька? — заскрипел профессор.

— Доктора Понедельника… О, небеса! Четверть часа назад с ним произошло такое несчастье… такое несчастье…

И Лилиан, сморкаясь, кашляя и рыдая, рассказала отцу о случившемся.

Профессор почесал лысину и задумался.

— М — да.. — заскрипел он. — Дело ясное. Ему необходимо сделать операцию омоложения. Ради любимой дочери я берусь за это дело.

…….

……..

На рассвете у подъезда «Большой национальной больницы» выстроились толпы блестящих нарядных моторов. Их владелицы быстро выпрыгивали из автомобилей и исчезали за огромными дубовыми дверями.

Грандиозная приемная не вмещала всех, кто хотел видеть мистера Понедельника.

В 9 часов утра блестящее собрание чарующих декольте, алмазов, кулонов заволновалось, закрутилось бешеным потоком: прошел слух, что везут больного.

Минуту спустя в операционную пронесли на носилках жалкое подобие доктора Понедельника, двух орангутангов в клетках, какую-то огромную стеклянную граммофонную трубу, одного козла, несколько микрофонов и два десятка съемочных киноаппаратов.

Повсюду по приемной, среди бледных дам в трауре, как сумасшедшие носились обеспокоенные репортеры с карманными радиоаппаратами в руках.

Редакции газет безостановочно принимали радиограммы:

— Мисс Джейн Портер была в темно-зеленом платье с гофрировкой тре-нувель на бедрах…

— Профессор Вильям Вокс высказал надежду на успешный исход операции…

— Мисс Лилиан Вокс перед началом операции бросилась на шею отцу и, рыдая, продекламировала: «Хоть душите меня, хоть мучайте — я победу отдам дикарю».

В воздухе повисла тревога. Толпа затаила дыхание.