Prognosis bona (СИ)

- Год же как-то терпел, - самодовольно ухмыльнулся Люцифер, и Габриэль, обладая уникальным чутьем – заслуга того же мягкого места – вовремя отвернулся, дабы не видеть саого смущающего в своей жизни зрелища. Судя по возмущенным взглядам окружающих, правильно сделал. А еще чем больше они смотрели, тем больше было плевать Люциферу. Габриэль, глубоко вздохнув, выполз из-за стола и, согнувшись, постарался незаметно уйти, как вдруг пейджер и Кроули, и Габриэля яростно запищал.

«Критическое состояние».

Эта надпись мигала на экране, но они оба едва успели на нее взглянуть. Габриэль рванул меж столиков к выходу из кафе, тогда как Кроули замер лишь на секунду, чтобы забрать у Люцифера ключи. Они даже не договаривались, что поедут вместе – у них была одна цель, необходимая и важная по-своему, а потому Кроули гнал так быстро, как мог. За пять минут, избежав аварий и полицейских, они затормозли прямо у больницы, притом Габриэль успел выбежать из машины первым. Он же не стал ждать лифта и побежал по лестнице пешком, как будто всю жизнь только этим и занимался. Не замечая усталости в ногах, он не остановился даже у поста, прежде чем влететь в палату.

Однако он уже опоздал.

Дежурившие врачи собрались вокруг Сэма, на знакомом уже лице красовалась кислородная маска, а грудная клетка ходила ходуном от непрямого массажа сердца, но подключенный кардиомонитор не показывал реакции даже на дефибриллятор.

Кроули прошел мимо Габриэля, мгновенно занимая свое место среди них. Он выглядел как будто на десять лет старше, без халата, без очков и со следами вечной усталости и бессилия. Габриэль как можно острее почувствовал свою беспомощность. Его взгляд упал на раскрытый ноутбук, который он закрывал перед уходом, на знакомый серый цвет дневника, после чего он не мог думать ни о чем, кроме како Дине Винчестере и о том, что он натворил. Он не предупредил даже Кроули о возможности подобного, о том, что слуховой центр различал интонации несколко дней назад, но теперь Сэм, вероятно, мог понимать и слова, хотя и на уровне все того же ребенка, с кратким анализом и отсутствием памяти…

Потому что если Дин Винчестер сказал ему, что он болен, что его можно вылечить – все, что говорят обычно родственники уличенным в симпатиях к своему полу, то Сэм Винчестер больше никогда не захочет вернуться к жизни. Ему просто не к чему было возвращаться.

Он вылетел из палаты, никем не замеченный. Он обнаружил Винчестера у окна, бледным, пожалуй, даже до синевы, прислонившимся к подоконнику и абсолютно беззвучно переживавшим свою вину, как надеялся Габриэль.

- Что вы ему сказали? – первую фразу получилось сказать тихо. Габриэль никогда не знал в себе такой силы, как тогда, когда отрывал руки Дина Винчестера от лица и повторял эту фразу уже громче. Как Винчестер вообще мог ему нравиться? В нем же нет ничего, кроме прямолинейности и узколобости, да и лицо его не такое симпатичное, как казалось раньше. Но, что еще более важно, Винчестер уверен в том, что ему никто не нужен, что он имеет право говорить то, что причиняет боль другим, а потому Габриэль еще сильнее осознавал свою ошибку. – Дословно. Что, - приказал Габриэль, но Дин Винчестер лишь покачал головой. Его покрасневшие глаза выражали только надежду на то, чтобы кто-нибудь исправил его ошибку.

Даже сам Габриэль не знал, будет ли у него такой шанс.

- Алистер! – неожиданно фамильярно позвал он среди всей этой кутерьмы шотландца. И хотя все остальные, переговариваясь в привычном ритме, качали сердце, считая его главным фактором выживания, только двое в этой комнате знали, что проблема не в этом. Кроули хватило взгляда для того, чтобы понять план Габриэля.

- Прекратить, - произнес так же ровно в шуме Кроули, отступая от кровати. – Немедленно прекратить, - повторил он, когда реаниматологи посмотрели на него с удивлением.

- Но у нас есть еще двадцать минут, регламентированных….

- Выйдете из палаты, - не попросил, но приказал Кроули. – Это будет только моя ответственность, - реаниматологи отказывались отойти от Сэма, переглядываясь неуверенно и все еще склоняясь к тому, чтобы спасать Сэма.

- Но он же совсем мальчик! – произнесла какая-то анестезистка, контролирующая кардиомонитор. Все взгляды были направлены на Кроули. Пусть он был в тот момент слабее всех предыдущих, для Габриэля уже было понятно, что он на своем настоит. Почувствовали это и реаниматологи, однако не было решающего голоса.

- Слушайте, что он говорит, - Сингер за спиной Габриэля возник словно бы из ниоткуда, заставив мальчика подпрыгнуть. – Не подведи, сынок, - шепнул он Габриэлю, положив руку на плечо. Габриэль понимал, что он держиться на ногах одним лишь желанием вытащить Сэма Винчестера, потому что никто не заслуживал предательства и непонимания семьи. Реаниматологи выходили за двери, но оставались у входа в палату, когда Кроули кулаком врезал по кнопке, закрывающей двери, и в палате стало неожиданно тихо.

- Но ведь пять минут уже прошло, - в отчаянии произнес Габриэль.