Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Далее речь зашла о национальности и происхождении. Так, я узнал, что композитор Альджебри, отец Карло и Стефано, является математиком в десятом поколении и имеет испано-арабские корни. Предки Доменико по мужской линии были из Рима и Северной Италии и, говорят, все представители северной ветки были рыжими.

 — Ну, а ты чем можешь похвастать? Как сказал Доменико, ты приехал из Российской Империи, чтобы сделать певческую карьеру?

 — В какой-то степени, да, — неопределённо ответил я. Не говорить же им правду, в самом деле.

 — Правильно сделал, что приехал. Нигде так не любят кастратов, как у нас в Италии.

 — Ты не так выразился, — поправил его Доменико. — Кастратов нигде не любят, кроме Италии.

 — Amici*, что ж вы такие наивные, — вздохнул Карло. — Нас и в Италии не любят.

 — Это женщин в Италии не любят, — заметил Доменико.

 — Это ты их не любишь, а мы любим! — Стефано замахал руками. — Правда, Алессандро?

 — Конечно, — ответил я.

 — Вот и поезжайте втроём в Венецию, к куртизанкам, — усмехнулся Доменико.

В конце концов, мы скатились до обсуждения хористов.

 — Если ты не против, Доменико, то я бы хотел побольше узнать о предыдущем солисте, Алессандро Прести. Насколько я понял, это был довольно интересный человек.

 — Конечно, я не имею права теперь говорить о нём плохо, — начал Стефано. — Но всё же, не могу скрыть возмущения тем оскорблением, которое он нанёс нашей семье.

 — Что он сделал?

 — Совратил и опорочил нашу сестру, Чечилию, — гневно воскликнул Стефано. — Теперь мы не можем выдать её замуж.

 — Вот негодяй, — говорю я.

 — Чечилию никто не принуждал, — заметил Доменико.

 — Как тебе не стыдно? Ты защищаешь этого пьяницу и развратника?

 — Он был моим лучшим другом, и я не позволю никому оскорблять его память.

 — Синьоры, прошу прощения, что начал эту тему. Не нужно ссориться. Всё равно мы уже ничего сделать не можем.

 — Ты прав, — согласился Стефано.

Следующей темой нашего уже не столь интеллектуального разговора стал сопранист Ардженти.

 — Почему синьор Ардженти всё время всех толкает и наступает на ноги? Я не могу поверить, что с такими замашками человек пел в театре!

 — Пел-пел, — обнадёживающе ответил Стефано. — Причём весьма неплохо. Я ещё мальчиком присутствовал на спектаклях с его участием, это и вправду в своё время был великий певец. Именно благодаря ему я согласился стать il virtuoso. И брата убедил.

 — Это в последние пять лет он стал таким, — задумчиво произнёс Карло. — Но дело не в природной неуклюжести: Ардженти был в молодости достаточно изящным и гибким. Может кости начали болеть, а может… то, что я думаю.

 — Что ты думаешь? — спросил я.

 — Он нарочно это делает. От злости.

 — На кого?

 — На новых солистов. Он не может смириться с тем, что его время прошло.

 — Так, всё, хватит обсуждать хористов, — перебил брата импульсивный Стефано, когда мимо нашего столика проплыла местная «официантка» с пышными формами. — Давайте поговорим о прекрасном. Рад сообщить вам, господа, что на прошлой неделе я познакомился с одной очаровательной синьорой. Она замужем за каким-то престарелым дворянином, которому совершенно нет до неё дела, ему даже безразлично, с кем встречается его жена. Так вот: вчера я получил приглашение на чашечку кофе.

 — И этот туда же, — закатил глаза Доменико. — Да будет тебе известно, кофе высушивает связки. Вот из-за него ты и не дотянул ноту.

Но Стефано его не слушал.

 — А как дела с belle ragazze* обстоят у синьора Фосфоринелли?

Хотелось, конечно же, ответить, что всё прекрасно. Однако, это было не так. Что я мог вспомнить, кроме оплеух, пощёчин, оскорблений и несправедливого отношения со стороны тех, кого любил? Стефано задал больной вопрос, напомнив мне о былом счастье, так красиво начавшемся и так горько и позорно для меня закончившемся.

Я встретил её в университетской библиотеке. Когда мы познакомились, мне было семнадцать, а ей восемнадцать. Мария (назовём её так), прекрасная черноглазая блондинка, активистка ЗОЖ и дочь медицинских работников, училась на факультете экономики, и я часто помогал ей с математикой и программированием, с которыми она не дружила. Долгое время мы были друзьями, я старательно скрывал свои чувства, казавшиеся мне безответными и бессмысленными. Но однажды, от общих знакомых я узнал, что любовь моя взаимна.

Мы встречались около года, нас связывали тёплые платонические отношения. Наконец, после успешно сданной зимней сессии, я сделал ей предложение, и она, к моему удивлению, согласилась. Тем более, мама и отчим девушки были не против, а к мнению своих родителей я к тому времени прислушиваться перестал. Напрасно отец убеждал меня сразу сказать ей правду. Но я не мог: боялся потерять её.

Первая брачная ночь словно обещала стать ужасной. Мы еле успели вернуться с регистрации, как начался сильный ураган с дождём. Ветер завывал как стая волков, а дождь колотил в окно, словно пытаясь разбить стёкла в моей тогдашней съёмной коморке на цокольном этаже.

 — Не бойся, моя сказочная наяда, я защищу тебя от злобного ветра Борея, — с улыбкой сказал я, обнимая новоявленную супругу. — Не бойся и позволь мне сделать эту ночь волшебной.