Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Доменико, мой печальный ангел, мирно спал, перевернувшись на спину. Что ж, это только мне на руку. Спокойно, Алессандро, сейчас или никогда. Со свечой в руке я подошёл к спящему «виртуозу» и остановился. О, небо, как же ты прекрасна! Даже когда спишь. Затянутая тугим корсетом с кружевами грудь ритмично поднималась и опускалась при равномерном дыхании, рот приоткрыт, обнажая жемчужные зубы. Растрёпанные рыжие волосы мягкой медной волной ниспадают на изящные белые плечи. О, а эта восхитительная родинка на правом веке, завершающий штрих шедевра Великого Творца! Всё в тебе казалось невероятным, волшебным. Ты просто олицетворение женственности, сама леди Совершенство… Так хотелось подойти поближе и нежно тебя поцеловать, но я не мог нарушить твой сон. Подойдя ближе, я заметил, что Доменико напряжённо сдвинул брови и что-то шепчет во сне:

 — Alessandro… Amato… Portami via da qui…*

Через несколько секунд я опять выскочил из комнаты. Нет. Не могу. Не могу решиться на этот нечестный, неблагородный поступок. Ты не давала мне этого права. Сердце стучало как раскручивающийся жёсткий диск при запуске компьютера. Воздуха не хватало, я расстегнул воротник.

 — Ну как, узнал? — совершенно искренне поинтересовался «великий отладчик» Стефано, который тем временем победил выползшего из щели в стене клопа.

Да, увы, эти «замечательные» насекомые водились почти в каждом доме.

 — Что узнал? — непонимающе ответил я.

Мысли броуновскими частицами кружились в голове, не желая сцепляться в логическую цепь.

 — Не прикидывайся. Ты хотел выяснить, какого пола наш «поющий лис».

 — Что за бред, Стефано? — испугался я.

Неужели у меня на лбу написано, о чём я думаю? Сам себе стал противен: «виртуоз», у которого «USB-кабель пожизненно неисправен», и тот туда же.

 — Ты не первый, кто задаётся этим вопросом, — спокойно отвечал сопранист. — Далеко не первый.

 — Имеешь в виду своего брата?

 — Не только его. Пару лет назад был случай. Какой-то старый французский граф, приехав в Рим, услышал, как поёт Доменико. И влюбился по уши. Присылал ему платья и драгоценности, а Кассини всё не отвечал взаимностью.

 — Где сейчас этот граф? — поинтересовался я, а сам подумал: так вот откуда те самые платья из шкафа!

 — Там, — Стефано поднял глаза к потолку.

 — Кардинал застрелил? — вырвалось у меня, так как я вспомнил один знаменитый рассказ Бальзака.

 — Нет. Узнав, что Доменико «виртуоз», старикашка сыграл в ящик.

 — Замечательно. Только как он это узнал, если, как ты говоришь, Кассини не отвечал взаимностью? Проверь логику своего высказывания, великий математик, — я был очень зол.

Я всегда был зол, когда что-то не соответствовало здравому смыслу.

 — Так ему сказали, — развёл руками Стефано.

 — Что Прести повесился — тоже «сказали», — передразнил я. — Так никто ничего и не узнал.

 — О Прести когда-нибудь станет известно. Если учесть, кто его отец, то подобное исчезновение вполне закономерно. Наверно, опасаясь гнева «капелльских Диоскуров», испугался и кинул своего непутёвого сына в далёкое грядущее, — усмехнулся Стефано.

 — Что?! Кто его отец? — уже не на шутку испугавшись, спросил я. Это тот маэстро, которого, по словам Чечилии, обвинили в колдовстве?

 — Так колдун, — спокойно отвечал «великий рационалист, служитель науки». — Он ещё по молодости создал какое-то вычислительное устройство и в течении тридцати лет его заговаривал. Мой отец считал его сумасшедшим, таким он и был. Альберто Прести, безумный скрипач из Неаполя. Как-то раз старик прислал письмо, где утверждал, что последним его достижением было «второе успешное волновое соединение с грядущим». Якобы, он написал какой-то текст на латыни, перевёл его в числа, а потом передал вычислительному устройству…

Дальше я не слушал. Слова Стефано словно кипятком меня обдали. Что ты сейчас сказал?! Этот старикашка несомненно изобрёл машину времени! И написал для неё программу — на латыни! Вот всеми ядрами своего процессора клянусь, что это так! Я не был готов к такой информации. Ведь, получается, что моё появление здесь могло быть связано с деятельностью этого «римского Эйнштейна»?!

 — Где он сейчас? Жив?

 — Вроде бы. Только вот, бедняга, попался со своими опытами. Теперь сидит в тюрьме, в Неаполе.

 — Дай стопку, пожалуйста. И бутылку, — руки тряслись, я не знал, как успокоиться.

Ни о каких таблетках здесь, в этом дремучем веке, и речи не шло. Не опиум же принимать, в самом деле!

 — Да мне не жалко. Только в Капеллу не встанешь.

 — Мне уже неважно, — с горечью ответил я.

В самом деле, на тот момент было уже всё равно. Что обо мне подумают, что скажут. Значит, мой, возможно нечаянный, губитель и потенциальный спаситель — «за решёткой, в темнице сырой», и неизвестно, выйдет ли оттуда вообще.