Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

 — А почему бы и нет, Алессандро? Ведь в жизни чего только не случается. Сначала нам это кажется необычным, а приходит время, всему находится научное объяснение, и мы уже не замечаем ставших привычными вещей. Вспомни Коперника с его гелиоцентрической системой.

Я бы и рад был что-либо ответить, но не мог. Мысли в голове вращались, словно кулер процессора. В какой-то момент я отключился, а дальше было следующее: в дверях спальни возник белый индийский слон, вернее, слонёнок, так как ростом он был с меня. Слонёнок взмахнул хоботом и как затрубит:

 — Thread! Sleep!!!*

То, что мне приснилось сегодня ночью, не подлежит подробному описанию. Скажу я лишь то, что прозрачные капли утренней росы на бутоне нежной розы, распустившемся на золотистой ниве, омываемой светло-зелёным кружевным океаном, были сладковатыми на вкус и смотрелись просто потрясающе…

Стоит ли говорить, что из всей нашей дружной «виртуозной» компании в Капеллу пришёл только Стефано, и тот, бедолага, не выспался и, скорее всего, получил по шапке от Фьори. Кто пел соло, я вообще думать не хочу, должно быть, органист Аццури или сам кардинал Фраголини. К большому нашему счастью, сегодня как раз была пятница, а по пятницам сольные номера почему-то исполнялись тенорами.

Проснулся я, к счастью, не в помойке, как пару лет назад в гостях у сестры, но чувствовал себя, по меньшей мере, разбитым корытом. Первым, что я почувствовал, была страшная головная боль, как позже выяснилось, я во сне упал с кресла, Стефано попытался уложить меня на диван, но, по-видимому, получилось только со второй попытки. Первым, что я услышал, был гневный крик маэстро Альджебри с первого этажа:

 — Кто опустошил мой погреб? Кто выпил мою граппу?

Мне стало страшно: я почувствовал себя провинившимся студентом, которого злой профессор застукал за списыванием. Кое-как приведя себя в порядок, я, держась за стену, спустился вниз, в столовую. Маэстро был страшно зол, он ходил взад-вперёд по помещению и ругался на сидевших на стульях Карло и Никколо, а те с понурым видом выслушивали нравоучения.

 — Простите… маэстро… Это сделал я, — превозмогая жуткую мигрень, ответил я, продемонстрировав пустую бутылку.

 — Синьор Фосфоринелли?! — у композитора даже пенсне свалилось с носа.

 — Да, синьор. Я один выпил всю бутылку. Не знаю, что на меня вчера нашло…

 — Неудивительно. У вас в стране, я слышал, водку вёдрами пьют, — закатил глаза маэстро.

 — Он врёт, отец. Полбутылки выпили мы с Доменико, — вмешался Карло.

 — А вино я допил, — виновато пробубнил великий архитектор.

Мне даже в какой-то момент стало его жаль: уверенный в себе мужчина, отец шестерых сыновей, ведёт себя, как провинившийся мальчишка. Неудивительно: ведь маэстро Альджебри ох как страшен в гневе!

 — Что? Доменико? Но это клевета! Он же не пьёт крепкие напитки! Сам говорил!

 — Так то было под шахматы, — пояснил Карло.

 — Чтобы больше мне никаких шахмат! — маэстро постучал кулаком по столу. — Иначе такого пинка все получите, что полетите дальше, чем видите! Все, слышите? И вы, синьор Фосфоринелли! И не посмотрю, что вы иностранный гость! Будь вы хоть потомственный дворянин…

При этих словах мне стало и стыдно, и смешно. Хорошо, что мои князья-предки меня сейчас не видели.

— У меня разговор короткий! — продолжал маэстро. — А синьора Кассини не смейте приплетать!

 — Синьор Кассини здесь, к вашим услугам, — я вздрогнул, услышав за спиной то самое тихое контральто тёплого тембра.

О нет, после того, что я увидел ночью наяву, а затем во сне, я точно не могу смотреть тебе в глаза! Всё же, я обернулся и увидел Доменико — в том же вчерашнем зелёном платье, только уже порядком помятом. Лицо было бледным, опухшим, а под глазами виднелись мешки. Я даже не представляю, как выглядел в тот момент я, наверное ещё хуже.

 — Синьор Кассини, что случилось? Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил маэстро.

 — Почему? Я чувствую себя прекрасно, — слабым, но уверенным голосом отвечал Доменико, глядя сквозь меня в пространство, словно не замечая.

 — Прекрасно?! Да ты выпил две бутылки кьянти, а потом еще граппой залил! — вспыхнул Карло.

Я удивился, он ведь всегда был спокойным и уравновешенным.

 — Так, стоп! Что ты себе позволяешь, Карлаччо*?! — прикрикнул на сына синьор Альджебри.

 — Да, выпил. Не понимаю, в чём проблема, синьоры, — пройдя мимо меня, словно меня и не было в комнате, Доменико непринуждённо присел на кресло и налил себе воды в стакан. — Ваши сыновья любезно угостили меня, и я счёл дурным тоном отказаться.

Браво, Доменико! Просто королевское самообладание, даже при столь курьёзной ситуации. Несмотря на то, что из нас двоих я был аристократом по происхождению, но ты, Доменико, несомненно аристократ по жизни. Я безмерно восхищён, хотя и испытываю муки совести. Ты прекрасна.

Когда после мессы из Ватикана вернулся Стефано Альджебри, двое братьев и отец накинулись на него и начали орать, но я ничего не понял. Всё-таки языковой барьер, хоть какой, но присутствовал.