Программист в Сикстинской Капелле

— Простите, у меня неважно с географией, — вынужден был соврать я, что было неправдой: по географии у меня всегда были пятёрки. Вот с историей в этом смысле меньше повезло. — Куда-то уехал, в общем…

— А вот хирург, которому Доменико обязан своим голосом, после этой операции покончил с собой. Возможно, его заела совесть.

— Что сделано, то сделано, — вздохнул я.

— Но маэстро Кассини ушёл со спокойной душой. Ведь за несколько часов до смерти он получил известие о рождении долгожданного мальчика.

— Эдуардо очень смышлёный парень, — заметил я. — И у него ваши глаза.

Синьора Кассини улыбнулась.

— Возможно, ведь он сын моей сестры.

— Как сестры?

— После рождения Доменико я уже не могла иметь детей. Видя неутихающую печаль своего мужа, я решилась на обман. Алессандро не сразу понял, что женщина, с которой он провел ту ночь не я, а моя сестра-близнец Анна Джульетта. Через несколько месяцев после этого у Анны родились близнецы Эдуардо Аугусто и Элизабетта Виттория. Сама же Анна, бедняжка, вскоре отправилась вслед за Алессандро на небеса…

— Подождите, вы говорите, близнецы? Простите за вопрос, но что случилось с девочкой? Выжила ли она?

— Да, конечно. Но Элизабетта не живёт с нами. Доменико, в связи с ухудшившимся материальным состоянием, по совету маэстро Вивальди, отдал её на воспитание в Ла Пьета.

— Ла Пьета? В Венеции? Но ведь это прекрасно! — воскликнул я. — Маэстро Вивальди великий человек. Все его ученицы становятся выдающимися музыкантами и певицами.

— Вы правы, Алессандро. Когда Элизабетта была маленькой девочкой, мы уже тогда поняли, что Господь наградил её музыкальными способностями, по секрету скажу, не меньшими, чем у старшего брата. В Риме её талант был бы зарыт в землю.

— Уверен, маэстро Вивальди не позволит юному таланту пропасть.

— О чём вы говорите? — услышал я голос за моей спиной. Обернувшись, я увидел Доменико. На нём была длинная белая шёлковая рубаха с глубоким вырезом, а в руках он держал свечу. Рыжие волосы раскинулись по плечам, тусклый свет от камина бросал едва заметные лучи на белую ткань, взгляд был равнодушным. Мне на мгновение стало страшно: то, что я увидел, каким-то странным образом напомнило сегодняшний сон.

— О твоей сестре, Элизабетте Виттории Кассини, — нежно ответила синьора Кассини.

— Ясно. Доброй ночи, мама. И тебе, Алессандро.

Глава 7. Дежурство по шкафу или Неистовый Алессандро

На следующий день я был вынужден задержаться на хорах. Синьор Ардженти плохо себя чувствовал (он страдал сильным ревматизмом) и на несколько дней отпросился с работы. Бросили жребий, кто будет собирать и сортировать ноты вместо него. В итоге «дежурными по шкафу» оказались… По закону подлости, я, Роспини и Спинози. Почему трое вместо одного? Потому что с титанической работой, которую каждый день проводил Ардженти, в одиночку не справлялся никто.

Итак, оставшись наедине с этими двумя чудаками, я решил абстрагироваться и заняться непосредственно сортировкой нот в шкафу, пытаясь выполнить работу за менее чем квадратичное время. Но как бы не так: спокойно работать они мне не дали. Эти двое, вместо того, чтобы сортировать ноты, свалили всю работу на дурака меня, а сами уселись на скамью и оценивающе меня разглядывали, всячески комментируя мой внешний вид.

— Наш морской ёж сейчас утонет в море под названием «кафтан Доменико Кассини», караул, спасите морского ежа! — трясся от смеха Спинози, который ни дня не пропускал, чтобы не сделать «комплимент» в мой адрес. Что поделать, костюм Доменико был мне немножечко великоват, это и понятно, такого мелкого дистрофика, «царя Кащея», как я в Капелле ещё поискать надо.

— Сейчас с него свалятся бриджи, и мы посмеёмся! — смеялся квакуша-Роспини.

Я только с иронией взглянул на них:

— Как говорил один великий греческий философ: «Над кем смеётесь — над собой смеётесь»[20]. Я, конечно, не стал говорить, что «греческим философом» был никто иной, как Николай Васильевич Гоголь.

— Смотрите-ка, русский, а философию знает! — ухмыльнулся Спинози.

— Я, между прочим, высшую школу закончил, в отличие от тебя, и являюсь дипломированным инженером. И попрошу более не высказываться презрительно в адрес моей Родины.

— Ну надо же, академик выискался! Они там что, прямо в своих научных лабораториях студентов кастрируют?

Моё терпение лопнуло, и меня уже было не остановить. Полностью потеряв самообладание, я набросился на Антонино с кулаками и вновь проехался ему по носу. Какая разница, что он похож на Антонину Юзефовну, раз парень, так пусть защищается. Однако, в связи с нулевой физической подготовкой последнего в области бокса, которым я как-никак занимался несколько лет, я быстро отправил сопраниста в нокаут.

— Ещё слово скажешь — убью! — процедил я сквозь зубы.

За товарища вступился Роспини, который всё это время наблюдал за поединком в стороне. Он хоть тоже не отличался особой спортивностью, но кулак у него был мощным. Я обернулся и тотчас же получил знатный фингал под глаз.

— Это тебе за самонадеянность! — спокойно сообщил Роспини.