Программист в Сикстинской Капелле

Мы просидели за столом часов до одиннадцати ночи, оставшись в, так сказать, чисто мужской компании: донна Анна ушла укладывать спать мелких сорванцов, нежно раздавая им подзатыльники, Чечилия-бабушка и Чечилия-внучка не выходили из своих комнат — первая из-за плохого самочувствия, вторая — узнав, что пришёл вчерашний назойливый сват. Не хватало только старших внуков Альджебри, но они, как послушные ребята, уже давно закрылись в своих комнатах и готовились ко сну.

Единственной фигурой, привлекавшей внимание, был Доменико — в женском платье и растрёпанных чувствах. В какой-то момент я посмотрел на сидящего напротив архитектора Никколо и обнаружил, что тот тоже искоса бросает нескромные взгляды на «чудо в кружевах». Что ты себе позволяешь, Колян, мысленно возмутился я. Смотри себе в тарелку!

Тем временем, «чудо в кружевах» совершенно не обращало внимания на взгляды архитектора, битый час с унылым видом грызя всё один и тот же кусочек прошуто и пропуская мимо ушей увлекательный рассказ маэстро Альджебри о новейших разработках в области математической физики. Потом композитор завёл извечную песню о непослушании, в частности, вновь пожаловался на своенравную Чечилию, которая и слушать ничего не желает об Эдуардо, и капризного Джулио, отказывающегося сохранять голос.

Но, несмотря на хорошее расположение духа хозяев, за столом царила какая-то тоскливая атмосфера, что было обусловлено, скорее всего, унынием «поющего лиса», который отличался способностью влиять на настроение окружающих.

Вскоре композитор, пожаловавшись на ревматизм, тоже покинул нашу «весёлую компанию», и мы остались впятером: близнецы, архитектор и мы с Доменико. Последний о чём-то думал и ни с кем не разговаривал; Стефано и Карло спорили о том, какой подход к решению задач лучше — механический или алгебраический. С Никколо мы вскоре разговорились, найдя общую тему для начала разговора, а именно: о возможных решениях задачи устойчивости колонн. Архитектор оказался довольно общительным человеком, это только в присутствии отца он помалкивал и предпочитал оставаться в тени. Но самое главное то, что он спокойно, без презрительной усмешки, разговаривал с «виртуозами».

— Вы тоже считаете, что Джулио необходимо сохранить голос? — осторожно спросил я.

— Нет, но я здесь ничего не решаю. В конце концов, я не музыкант. Если отец считает, что операция положительно скажется на карьере моего сына, то я не буду этому препятствовать.

— А если Джулио не хочет?

— Вот для этого отец и попросил Доменико пригласить вас, позаниматься с ним арифметикой и, между делом, на своём примере рассказать, как всё замечательно.

— Но зачем меня? Я довольно посредственный певец, да и к тому же ему есть, на кого ориентироваться. Карло и Стефано.

— «Нет пророка в своём отечестве», — философски заметил Никколо. — Джулио их не слушается. Он никого из родных не слушается. Поэтому и музыке его обучает синьор Кассини. Правда, Доменико?

— Что? — вопрос вырвал Доменико из раздумий.

— Нет, ничего серьёзного, прошу прощения, если помешал.

Доменико, несмотря на задумчивость, выглядел немного обеспокоенным. Он сидел за столом, устремив взгляд в никуда и наматывая прядь волос на палец.

Я уже давно рассматривал одну не очень-то благородную идею: напоить Доменико, отвести в комнату и осторожно вынудить рассказать правду. С идеей-то всё понятно, а вот с реализацией были проблемы. На то он и «поющий лис»: не так прост, чтобы позволить себя напоить. В итоге, я решился попросить Стефано стать сообщником. Возможность подвернулась быстро: Никколо отправил младшего брата в погреб за вином, я вызвался составить компанию.

— Нужна твоя помощь, Стефано. Ты заметил, в каком Доменико состоянии последнее время?

— Заметил. Согласен, наш лис выглядит неважно. Не заболел ли?

— Мне кажется, он просто устал. Не спит. Плохо ест. За обедом не пьёт. А потом приходит домой и срывается на клавесине. И на мне заодно.

— Что ты мне рассказываешь, сам видел. Всю ночь бродил по дому как привидение.

— Но это не нормально. Надо что-то делать, а то скоро совсем с ума сойдёт, как наш Спинози.

Как раз сегодня утром сопранист-колючка не явился в Капеллу. Фьори рвал и метал. Досталось всем, ни за что, ни про что, ведь по закону подлости, в хоре ругают не тех, кто не пришёл, а тех, кто подвернулся под горячую руку. Мы уже успели испугаться, что очередной певец решил свести счёты с жизнью или (по моей версии) куда-то телепортировался, но нет. Вечером Фьори объявил, что Спинози у нас временно не поёт. Как потом сообщил Доменико, сопранист чокнулся, вообразив себя Диогеном, сидит в бочке и всех посылает подальше.

— Что ты предлагаешь?

— Я считаю, ему надо снять напряжение. Ты понимаешь, о чём я?