Прогулка за Рубикон. Часть 3

– Перестань злиться и прими приглашение. – Теист оглянулась на двигавшийся следом за ними второй корабль. – Надень свой плащ, расшитый золотым орнаментом, и тиару с Уреем, которую ни разу не надевала. Надо же как-то показывать себя.

Но Таисмет явно обдумывала что-то свое. После долгого молчания она сказала:

– Прежде всего, я должна поставить эту дрянь на место.

Отряд Ноя шел по двенадцать-тринадцать часов в сутки почти без потерь, подсыхая на солнце. Колючий удушливый воздух, сухие губы, растерзанные песком глаза, немые пророчества одиноко стоящих выветренных скал, песок, оседающий на поверхности песка. Время от времени ветер падал вертикально сверху и закручивался вихрем.

В полдень небо переместилось выше и стало темно-синего цвета. Песок жег пятки даже через подошвы сандалий. Когда Ной устремлял взор в одну точку, пространство вокруг нее выцветало, а с горизонта накатывала тьма. Раскаленный воздух прогонял любые мысли, кроме мыслей о прохладе.

Этой дорогой пользовались с незапамятных времен. Но дорогой она была только для тех, кто хоть раз прошел по ней. Для отряда все кругом было однообразной пустыней, покрытой песком и камнями. Лишь по торчащим из песка костям можно было узнать места дневных стоянок проходивших здесь когда-то караванов.

Все переходы были похожи один на другой: вокруг плоские приземистые горы до половины занесены песком, напоминающие гигантские могилы. Вечные камни и столь же вечные пески, страх разрушения и смерти.

Ною казалось, что окружающие его скалы похожи на статуи львиноголовой богини Мут из черного базальта на берегу священного озера в Фивах. В мареве дневной жары они оживали, шевелились и разевали свои страшные пасти. Сквозь шум в ушах он словно слышал их грозное рычание, а дневная ноша, непомерно тяжелая даже для него, отдавалась в предплечьях страшными объятиями этих кошмарных чудовищ.

Вода в кожаных мешках высыхала от жары. На губах появились болезненные трещины. Ной приказал тщательно смазывать лицо специальным кремом, чтобы избежать ожогов.

Так проходил день за днем. Пустыня печально дышала под ноги и убивала своей безысходностью.

На половине пути около горько-соленых колодцев они, наконец, наполнили кожаные мешки водой, грязной, соленой, пахнущей тухлыми яйцами.