Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

Теист подняла руки над головой, ладонями вверх, и стала медленно выгибаться назад, устремив глаза на свою грудь. Когда верхняя часть ее тела приняла горизонтальное положение, она выпрямилась изящной волной и, не сходя с места, стала вращаться то в одну, то в другую сторону, быстро перебирая ступнями босых ног. Длинные черные волосы рассыпались по плечам.

Таисмет захлопала в ладоши.

– Потрясающе! Мужчины, должно быть, от тебя без ума.

– Ты же знаешь, в выборе мужчин я свободна, но еще никто не заполучил меня на свое ложе.

– В тебе совсем нет женской слабости.

– Да, окружающие начали мне повиноваться уже в те годы, когда я сама больше всего нуждалась в руководстве, – Теист убрала волосы с лица. – Но ты сильнее меня.

– Не знаю. Когда ты рядом, я чувствую себя намного увереннее, – Таисмет протянула руку и усадила Теист рядом с собой. – Но мужчины тоже нужны. Разве ты не хочешь детей?

– Нет, не хочу. Как и ты.

– Еще успею. Хатхорити дает мне какое-то снадобье.

Теист внезапно вскочила на ноги, схватила руку Таисмет и начала покрывать ее горячими поцелуями.

– Когда ты станешь царицей, ты же возьмешь меня на должность своей первой подруги, правда? Ты будешь повелевать, а я – повиноваться.

– Ты с ума сошла, – удивилась Таисмет. – Откуда у тебя эти мысли? Я не собираюсь становиться царицей.

– Об этом мне проговорилась Хатхорити. Прошу, не наказывай меня. Ведь я могла сохранить это втайне от тебя.

– Какая тут тайна! Великий жрец знает о моих притязаниях на престол.

– Решайся! Любой день может стать последним. Но этот же день может стать совершенным.

– Ух! Где ты набралась этой мудрости?

– Священный ибис, отправляясь за добычей, бродит по грязному болоту, где ползают гадюки. И я подбираю знания, где попало.

– Боюсь, я не смогу пройти через все испытания, – Таисмет задумчиво отбросила со лба мокрые волосы. – Хорошо, обещаю тебе. Ты будешь со мной, даже если мне придется покинуть Египет. Собирайся. Нам пора идти.

Теист помогла Таисмет обернуть себя тканью, удерживая ее край.

– Где твои рабыни?

– Я их отпустила.

– Ты возишься с ними больше, чем они с тобой!

Таисмет посмотрелась в зеркальце из твердой бронзы и, слегка сдвинув брови, постаралась придать себе грозный вид.

– Я не хочу, чтобы до моего тела дотрагивались раздраженные пальцы. У меня и так много врагов.

Теист взяла из ее рук зеркало.

– Откуда у тебя это чудо?

– Этими зеркалами уже неделю торгуют финикийские купцы. Если хочешь, возьми его себе.

– Что ты еще у них купила?

– Ничего. Я примеряла парики, но ни один из них мне не подошел: слишком тяжелые, слишком замысловатые. Следовать моде становится все труднее.

– Я предпочитаю покрывать голову платком.

– Так делают только «те, кто на песке»[24]. А теперь в моду входит все египетское времен древнего царства.

– Трудно менять вкусы.

– Ты пойдешь со мной сегодня ночью к Исет?

– Почему сегодня?

– Я переполнена быстротекущим временем. И мне надо разобраться в себе.

– А для меня время течет медленно, как Нил зимой, – Теист с шутливой покорностью склонила голову перед Таисмет. – Ты можешь быть уверена, с тобой я пойду хоть на край света!

Кагемни встретил Ноя на пороге своего дома.

– Да исполнится тебе 110 лет[25].

 Ной прижался щекой к щеке старика. Он верил Кагемни как никому другому. Старик всегда был начеку, всегда был способен принимать правильные решения, произносить нужные слова и совершать поступки.

– Прежде всего я хочу понять, что происходит в Египте, – сказал Ной. – Есть ли смысл в том, о чем говорит Таисмет?

Задавая Кагемни вопросы, Ной старался, прежде всего, понять, неужели этот умудренный опытом старик отважится на бунт.

– Сколько тебя не было в Египте?

– Три года.

– Долгий срок. Все это время народ внимал ереси жрецов Амона, предавался разврату, пьянствовал и воровал! Ты заметил, как изменились Фивы?

– Да, появилось много богатых людей, – Ной взял из большой вазы, стоящей на маленьком столе, большую гроздь винограда.

– Это были прекрасные годы для тех, чей успех в жизни зависит от хаоса и неразберихи. Знаешь, почему много богатых? Потому что стало еще больше бедных, – у Кагемни сбилось дыхание, и он со свистом втянул в себя воздух. – Когда ломаются устои, люди превращаются в шакалов. Царские амбары разворованы. Зерно распродается втридорога или вывозится в Ливию. Поля засеяны ячменем, из которого делают пиво, и этим пивом спаивают простой народ, чтобы он не роптал. Фивы уже давно превратились в огромную столицу смерти. Детей рождается все меньше и меньше, мало кто доживает до пяти лет. Город забит голодранцами с северных и южных окраин Египта, из неведомых просторов Азии. Кого тут только нет: ливийские наемники, которым уже год не платят жалование, торговцы из Библа и Финикии, непонятные люди – потомки какого-то Иосифа, который служил великому Сети, проходимцы с берегов Библа. Не город, а проходной двор! Люди озлоблены от тесноты, шума, крика, воровства и драк. Скоро красивой женщине нельзя будет появиться на улице. Везде Азия! Сплошная Азия! Нет больше египтян!

– Бог покидает страну, в которой плохой правитель, – заметил Ной.