Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!

— Твоя "шизофрения" не совсем таковая потому, что все происходящие вокруг явления ты, пусть и неправильно, "субъективно", но объясняешь. Применяешь остатки логического мышления, но настоящему "шизику" осмыслить собственное положение не дано. Считай, что повезло: мог с успехом заполучить и такой "диагноз": "маниакально-депрессивный психоз на почве бесконечной погони за удовольствиями". Очень даже приличный диагноз нашего времени!

Почему жена не поверила, что обзавёлся "квартирантом" — объяснить не могу. Если и схлопотал "шизу", то она была тихая, примерная и "трудно диагностируемая". И жену понять можно: она никак не могла допустить и поверить в такое явление, как вселение беса в её мужа: он и без "помощников" обходился не плохо. Медицина, в которую она верила больше, чем в "божью милость", и работа в которой давала ей грошовый заработок, долго не признавала вселение бесов в людей:

— Такого быть не может! — что-то иное может произойти с живым человеком, но не та чепуха, о которой с серьёзным видом поведал супруг. Впрочем, как быть с нашей поговоркой "все под богом ходим"? кто знает! И главное: если бы и впрямь приобрёл "шизу", то почему ты, жена, "друг, товарищ и соратник в борьбе с жизненными невзгодами", рада несчастью, что свалилось на супруга? Не плачешь, не сострадаешь, не "скорбишь и не выражаешь соболезнования" так, как следует поступать в таких случаях примерным жёнам, но спокойно ожидаешь отрицательных результатов воздействия от "поселенца"? Не правда ли, что всё это как-то странно выглядит?

Точно назвать дату, когда бес втянул в писанину — не могу. Но это не важно, главным остаётся сам факт втягивания.

И ещё: для начинающего писать есть определённое количество знаков, после которых он или прекращает занятие, или продолжает "упорствовать в грехе". У меня вторая позиция: пишу.

— Не "пишу"! То, чем занят, "писанием" грех называть! Это не писание, это бездумные полёты от темы к теме! Пишется медленно, неверно и с названием "в час — по чайной ложке". То, что пишем сегодня — переделываем на другой день! И конца занятию не видно!

— Нечего возмущаться! Предупреждал о том? Что я не писатель? Предупреждал! Из кого пёрло желание написать книгу!? Не из тебя ли, "гениальная" сущность с пятью высшими образованиями!?

— С удовольствием бросил бы тебя, но "далеко зашли". "Отступать некуда, впереди…". Сдерживает: "Коней на переправе не меняют".

Самая тяжёлая из всех глав совместного, с бесом, сочинения! Длинная, сумбурная, растрёпанная! Но переделывать не хочется…

Глава 5.

Справки и анкеты.

Справки на компенсацию за прошлые обиды от иностранцев с названием "немцы", ушли в столицу и в "органах социальной защиты" тихо и неявно волнующимся строителям третьего Рейха сказали:

— Ждите! — ах, как велико и обширно наше великое, несокрушимоё, твёрдое, непобедимое и могучее "ждите"! Родное, неумирающее, вечное, волнительное слово в прошлой и в настоящей жизни! Непреходящее и не умирающее "ждите"! Удивительная страна, где малая, ничтожная часть обитателей, "верха", вот уже многие века предлагает большей части только "ждать". И всегда — с незначительным результатом по прошествии сроков ожидания. Совсем, как в поговорке нами рождённой: "замах — рублёвый, удар — хуёвый".

"Ждите" приятно волнует, если в конце ожидания встреча не с пулей в лоб, не верёвка на шею, или "узилище иродово" домашнего изготовления, а что-то иное, более прекрасное, чем помянутые "удовольствия".

Моё положение в сравнении с остальными волнующимися гражданами было лучшим: утешало и радовало собственное "справочное" бюро в лице беса. Мог задавать ему один вопрос десять раз на день: "сколько получу марок и когда" — и не получать ответа. Постоянное и незабываемое желание ежеминутно устраивать бесу расспросы о марках, лишало сна и аппетита, но поскольку не знал, каким способом вызывать "квартиранта" на беседу то все мои волнения в итоге приходили к нулевому значению. Этот факт был основным минусом в наших отношениях: он мог вторгаться в сознание и сеять вредные мысли в любой момент, когда ему вздумается, а вопросить его по волнующему меня вопросу я не мог.

— Чего волноваться? Ждал пятьдесят лет, почему бы не запастись терпением ещё на столько? — "утешил" бес.

Наконец из Фонда пришла "Карточка" и она была сигналом:

— Меня помнят! Внесли в список на выплату! А это уже кое-что!

"Карточка" удивительная! Пожалуй, интереснее и ценнее, чем ожидаемая валюта, на которую я так нагло претендовал.

Любая валюта, даже и неполученная, неосязаемая руками, обладает огорчительным свойством: вместе с ней появляется мысль, что "она не вечна и растает без следа"!

А "Карточка претендента" жива в архивах и до сего дня. Бессмертна карточка! Где марки, что Германия выплатила!? Ау, нет их, сгинули! Утекли! Куда и какими ручейками — не помню, а "Карточка претендента" хранится в целости и сохранности до сего дня! Живая и здоровая! "Рукописный памятник" прошлого для многих граждан бывшей "страны советов". Вот она, родимая:

"Учётная карточка претендента на компенсацию

"Фонда взаимопонимания и примирения".