Читаем Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! полностью

— Если отвечать тремя страницами на вопрос "Карточки претендента", то может получиться маленькая повесть. В этом что-то просматривается!

— А не я ли говорил!?

— Куда возвращать "советских юношей и девушек из "рабства"?

— Спрашивает!? Разумеется, в своё, "родное" рабство, в "страну советов". Но не всех: многие остались в Европе. Пленные иностранцы охотно женились на русских и украинках. Юноши рвались в родные дома. Мужская ностальгия сильнее и непреодолимее женской тоски по родине.

Чему удивляться? Природой женщина так устроена: следовать за мужчиной.

13. Указывали в анкетах до 1985 года факт пребывания в местах принудительного содержания, созданных фашистами?

— Почему поминается "1985-й год"? Что за "веха" такая, что за "исторический рубеж"? Не раньше, не позже, а восемьдесят пятый год? Что спрятано за вопросом? Не кажется ли, что до указанного рубежа ещё можно было "взять за тестисы", а после восемьдесят пятого года у "советской" сволочи руки укоротились?

— Придерживайся рамок культуры, хотя бы немного! Выбирай слова и предложения! — фальшивил бес.

Что бы случилось, если в ответах, по глупости, или в забывчивости, в предвкушении чужих марок, брякнул что-то лишнее? Что тогда "лишним" могло оказаться? Из того, что когда-то прошло мимо "Конторы Глубокого Бурения"? Да, в прошлом был настолько глуп, что на каждом перекрёстке обманывал слушателей рассказами о пребывании в лагере за рубежом отечества. И всегда удивлялся тому, что россказни мало кого интересуют. И наудивлявшись вволю — перестал рассказывать? С чего бы так? Всё оказалось просто: когда радостное волнение от получения компенсации в марках достигло апогея, то выяснилось, что для большей части молодёжи города оккупация закончилась отправкой в Рейх на работу. Всё встало на свои места и прояснилось: кому интересны мои россказни о пребывании за границей "в грозном зареве войны", когда у каждого свои были? Интереснее и богаче потому, что собственные переживания?

14. Давали Вы согласие на добровольную работу в Германии?

— Дорогой друг, как отвечать на вопрос? Скажи, ради имени Сил твоих Высших, для чего нужен этот вопрос через пятьдесят лет!? Какая коммунистическая сволочь изощрялась в составлении вопросов? Это кто из старых "кгебешников" выложился "лебединой песней" в "Карточке"? Ответить!

— Отвечаю: поставленные в ваших организмах Природой "запорные кольца", в медицине их "сфинктерами называют", в момент смерти "хозяина" не получают "команды на выполнение задания "держать и не выпущать", наступает момент безвластия и сфинктеры открываются на полную! Представь ситуацию: всю жизнь выполняли чью-то команду "держать"! а тут — нет команды, делай, что хочешь! Результат: в торжественный и красивый миг прощания с жизнью вы обделываетесь. "Некрасивый финал красивый жизни" наблюдается. Так всегда бывает: если в этой жизни живёшь "красиво", в достатке с названием "излишества пищевые", то туда обязательно уйдёшь обделавшимся! Тот мир с дерьмом в кишках, понятное дело, принять вас не может, пусть ваше дерьмо будет в сплошь из чёрной икры и шампанского. Запомни: хочешь уйти из жизни "чистым" — не жри перед смертью.

Но есть другой сфинктер, медицина его не видит: "идеологический". Таким сфинктером не Природа снабжает, им обзаводятся сознательно и с трудностями. Но он того стоит: во все времена "идеологически выдержанные товарищи" получали место у кормушки с икрой и управляли "невыдержанными"…

"Идейный" сфинктер появлялся не у всякого, он отрастал только "у стойких и преданных делу партии товарищей". Их в народе ещё "рьяными" называли.

— "Рьяными" реже, в рабочей среде их "педерастами" величали.

— "Автор",что создал "карточку", был из "славной когорты идейных педерастов" и никак не мог пропустить сладостный миг "выяснения враждебного прошлого претендента на компенсацию". Автор Карточки не мог наложить запрет на выдачу компенсации, деньги не его, но как-то проявить себя хотелось.

Объяснение простое: пришла старость, "идеологический" сфинктер износился основательно и ослаб настолько, что удержать восторг "я пригодился"! не мог, старческое коммунистическое "очко" открылось на всю и он "пукнул" "Карточкой претендента". "Пукнул" — слабо сказано, "пукают" дети и барышни…

— Грубо. Пошло. Примитивно.

— Согласен! Пиши: "серанул"! Понятное простым людям "слово и дело". Можно и так: "это был последний "выдох" задним проходом "верного стража социалистических завоеваний"…

— Для чего такой "выдох" нужен был? Поясни?

— В трудовой жизни встречал орущих начальников?

— В избытке!

— Думал, с чего бы им орать?

— Нет. Мало ли с чего начальники орут? Жизнь у них трудная, нервная, и всегда — порченная алкоголем, вот они и орут… Наши начальники — особенно.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза