Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!

в) просто удачливые. Их удача сокрыта в службе первым двум категориям. г) полные, законченные неудачники. Это те, кои частично, или полностью не приспособлены для жизни в столичных городах, но живут там по причине, кою объяснить не могут. Они не уроженцы стольного града, но вернуться на "историческую родину" не могут потому, что пребывают под какой-то, пока необъяснимой формой гипноза, имеющей силу только в столицах. Прожитые в мегаполисе годы никак не влияют на их удачливость.

В "комнате счастья и обогащения", не желая остановить вращение, вертелся молодой человек лет тридцати пяти. Высокий и приятный. Он фотографировал "поляроидом" "обогатившихся", удивляя счастливчиков фотографиями: уж очень скоро они получались!

С самого начала "пути к обогащению" сказал себе:

— Беру только марки! Свои "родные деревянные рубли" знаю "в лицо", знаю их силу и способности, а вот иностранные марки — новинка. Были в жизни когда-то "оккупационные" марки, теперь опять "марки", но другие, "мирные"… Вот оно, сбылось! Сподобился, дошла и до меня очередь держать марки в руках! Правда, не древние, оккупационные…

После того, как в моих, потных от волнения, руках оказалась первая в жизни иностранная валюта, "товарищ с поляроидом" предложил "сделать лицо". Сделал. Фотографии ценны тем, что в будущем не позволяют отвертеться от прошлого, каким бы оно не было. Если осознаёшь, что "житие твое", как бы не совсем праведное — тогда не фотографируйся! Воздерживайся от "попадания в кадр"! Сегодня смотрю на фото в момент "халявного" обогащения и думаю:

"Почему фотограф не попросил "сменить выражение"? "Сделать другое лицо"? Ведь сыграл ему "обрадованного дурачка", а он принял сделанное лицо за повседневное?

— Он подумал: "мужик ошалел от свалившегося "богатства"! Что с него взять: провинциал! Какие у него масштабы?

Молодой мужчина с "поляроидом" сказал:

— Если кто желает написать воспоминания о работе в Германии в годы войны и прислать нам — с удовольствием примем ваши записи! — предложение сварганить мемуары, было сделано в манере "авось, пройдёт". Если бы знал язык древних предков, то сказал бы так:

— "Зело прост и наивен был сей муж, ибо веровал, что кто-то из "осчастливленных" валютой, вернувшись в убогое жилище своё, не снимая риз ветхих и не справляя "большие и малые нужды телесные", кинется к письменному столу и почнёт красными, правдивыми словесами вести правду о своём и чужом прошлом". Станет в подробностях излагать то, как он в "чужой и далёкой, враждебной", и, естественно, проклятой Германии", когда-то зарабатывал марки у нехороших и враждебных дядек, и как эти марки выдали ему через пятьдесят лет теперь уже "свои" и "хорошие дяди". И, вспоминая прошлое, не задумается:

— Если своих "марок" не заработал на безбедное существование до конца дней моих, то хватит ли чужих?

— Не было сказано молодым человеком не единого слова о том, кому адресовать записи, буде кто таковые "родит"?

— "Адреса и явки" не упоминались. И паролей не было.

— Ничего не было сказано о паролях! Так и знал! Столица — она всегда такая! Что думаешь, что скажешь!? Прав был, когда вторгся десять лет назад в сознание с известными намерениями? Во времена, когда у тебя и в мыслях не было, что "отцы-командиры" позволят вам получить "воздаяние за прошлое"? — заволновался бес.

— Нет слов! — ответил бесу с не меньшей эмоцией.

Осчастливленный марками за прошлое, возвращался в жилище и временами щупал нагрудный карман в рубашке, зашпиленный булавкой: не потерял "оценку прошлого"!?

А если бы и потерял!? Разве нашедший стал бы искать растрёпу, потерявшего компенсацию за прошлое? Нет, разумеется: слишком велик подвиг для меня! Поэтому манипуляции с ощупыванием нагрудного кармана были излишни. Когда мысль о безвозвратности потери, случись такая, окончательно утвердилась — улыбнулся и повторил слова романса:

"…я ехала домой,

душа была полна"!

— но когда пытался выяснить, чем была полна душа, то оказывалось, что преобладали плохие наполнители. Хорошими были сами марки, а семейные "дыры", кои мечтал заткнуть свалившимися марками, виделись громадными, мрачными и отвратными! Иностранная валюта порождала огорчительные мысли: "имеющиеся дыры в семейном бюджете полученными марками всё равно заткнуть не сможем"! — "дыры" в бюджете были не в пример мощнее, чем "чёрные дыры" Космоса. В сознании вертелось:

— Эх, ну почему не больше марок!? Что это!? Только и всего? На наши-то "голодные" зубы!? — количество "голодных зубов" не уменьшалось и на каждый зуб приходилось совсем мало… Несоответствие числа зубов и марок сводило на "нет" радость от полученной суммы.

— Помнишь? И в оккупацию вражеская валюта была в обиходе. И тогда пользовались марками. Всегда и везде эти вечные немецкие марки!

Глава 8.

"Валютные" скандалы.

Первые компенсационные марки растаяли, как снег в апреле. Но растаяли не без следа, оставили массу приятных, волнительных и обнадёживающих сообщений в центральной прессе: