Пройдя долиной смертной тени

Ну, в одном ты можешь быть спокойна: на тебя я никогда не обижусь. Ты меня иногда удивляла, иногда смущала — но обидеть не могла никогда. Даже своим перечнем заборных слов.

А я ничем не рисковала. Если ты их знал, то обидеться не мог, — а если не знал, то тем более не мог…

Все, Юнис, ты меня уела. Никакой борьбы за чистоту речи! Никаких запретов на выражения! Замечу только, что все эти словечки я употреблял до того, как родилась твоя бабушка.

Ей шестьдесят восемь.

Точно. Задолго до того, как родилась твоя бабушка, я все эти словечки знал и с удовольствием употреблял, потому что это было нельзя.

Их теперь употребляют в обычном разговоре. Шорт-ток.

Нет, в шорт-ток они не входят. Все это было задолго до того, как видео принялось уродовать язык… Да, кстати — ты употребила-таки одно слово, которого я не знал. «Амам-ба» — это что?

Верно, тут я ошиблась, это слово не классическое. Оно означает… как это по латыни? — коитус…

Тьфу! Юнцы. Когда я был ребенком, то знал по крайней мере два десятка слов, означающих то же самое.

Не перебивай. Так вот: коитус с двумя или больше партнерами всеми возможными способами и в таких комбинациях, о которых я пока рассказывать не буду, потому что ты свалишься с кровати…

И все? Знаешь, деточка…

Что, сэр? То есть я хотела сказать: мисс Смит. Мисс… я тащусь! Кстати, как тебе Рози, а? В поцелуй ручки он вкладывает больше страсти, чем иной — в игры под простынкой.

Нежная моя, твои грязные мыслишки мечутся так, что я за ними не поспеваю!

Ничем не могу помочь — на самом деле это твои мыслишки, и я— всего лишь одна из них.

Юнис, заткнись, моя очередь говорить. Представь себе, в твоей амамбе нет ничего нового, еще древние греки и римляне так забавлялись. И вообще — на протяжении всей истории, даже в викторианской Англии… Я провел юность в самом сердце Библейского Пояса — и там это было, хотя и считалось чем-то сверхужасным. Юнис, поскольку мы с тобой решили быть совершенно откровенными друг с другом, разреши заметить: все, что ты когда-либо пробовала, видела, слышала или воображала, я делал — и, если мне это нравилось, делал снова, и снова, и снова. Не считаясь ни с каким риском.

Несколько секунд длилось молчание.

Наверное, мы проще к этому относимся. Нет ни риска, ни запретов…

Сомневаюсь.

Ну почему? Я же говорила, что попалась в пятнадцать лет. А начала на год раньше.

Юнис, любовь моя, весь так называемый конфликт поколений происходит оттого лишь, что молодые не могут представить, что старики не всегда были стариками… а старики все еще живо помнят свою юность.

Босс…

Да, милая?