Происхождение фашизма

В маленькой комнате напротив гардероба Гитлер изложил Кару свою программу: «Имперское правительство уже образовано, баварское — низложено. Бавария — трамплин для имперского правительства. В Баварии должен быть наместник, Пенер будет министром-президентом с диктаторскими полномочиями, Вы — наместником, имперское правительство — Гитлер, национальная армия — Людендорф, Лоссов — министр рейхсвера, Зейссер — министр полиции»^{225}. Несмотря на угрозы, перемежаемые с извинениями и мольбами, Гитлер не мог добиться у триумвиров согласия. Тогда он оставил их на попечение Крибеля и Вебера, а сам обратился к залу. Здесь ему сопутствовал больший успех. Аудитория с энтузиазмом поддержала «национальную революцию», простив ее глашатаю грубое вторжение. Торжествующий Гитлер вернулся в комнату и объявил Кару, восседавшему на единственном стуле, что зал готов приветствовать его как наместника Баварии.

В этот момент явился Людендорф, раздраженный и тем, что его так долго держали в неведении, и предполагаемым распределением портфелей. Демонстративно игнорируя Гитлера, он заявил триумвирам, что удивлен происходящим не менее их, но дело начато, выбора нет. Людендорфу триумвиры вынуждены были ответить. Правда, Кар оговорился, что присоединяется к «национальной революции» в качестве представителя свергнутой династии Виттельсбахов, а Лоссов поначалу лишь буркнул: «Ладно». Однако лед быстро растаял. Гитлер, Людендорф и баварский триумвират вышли к публике и произнесли короткие речи. Затем под бурную овацию зала они обменялись рукопожатиями. В разгоряченном воображении присутствующих возникла ассоциация со знаменитой клятвой швейцарцев на горе Рютли. Переживший «третий рейх» самый молодой член триумвирата Г. Зейссер писал в 1959 г., что братание и дружеские рукопожатия были всего лишь уловкой: «Меня следовало бы обвинить в непростительной глупости, если бы я в таком положении хотя бы выражением лица поставил под угрозу нашу ближайшую важнейшую цель — вернуть свободу действий»^{226}. Но если бы триумвиры на самом деле разыгрывали комедию, то ценителям искусства пришлось бы сожалеть, что такие талантливые актеры пропали для театральной сцены.

После торжественного финала участники событий разделились на группки и принялись за обсуждение практических вопросов. Кар с Пенером, этим полицейским ангелом-хранителем Гитлера, говорили о предстоящих переменах в правительственном аппарате, Людендорф и Лоссов — о мерах по созданию национальной армии. Гитлеру пришлось отправиться улаживать конфликт между людьми из союза «Оберланд» и саперами. Людендорф, несмотря на робкий протест Шейбнер-Рихтера, разрешил триумвирам разойтись по домам. Когда возвратившийся в «Бюргерброй» Гитлер попытался возмутиться, бывший генерал-квартирмейстер свирепо цыкнул на бывшего ефрейтора.

Между тем дела путчистов шли не так уж гладко. Наибольшего успеха добился Рем, овладевший зданием окружного командования. Занять казармы саперов не удалось. В памятной записке Кара — Лоссова выражалось лицемерное удивление в связи с тем, что Гитлер не предпринял ночью серьезных усилий для захвата телеграфа, вокзала и правительственных зданий^{227}.

Что же побудило триумвиров выступить против Гитлера и Людендорфа после патетической сцены в «Бюргерброй»? Во-первых, им пришлось считаться с тем, что в полицейском управлении майор барон фон Имхоф, в генеральном комиссариате барон фон Фрейберг, а в военной комендатуре генерал-майор фон Даннер сразу же по получении известий из «Бюргерброй» подняли по тревоге рейхсвер и полицию, вызвали подкрепления из баварских гарнизонов. Когда Лоссов переступил порог комендатуры, ему при всем желании было бы трудно повернуть вспять начавший работать механизм. Фактически триумвиры оказались в руках генералов, сохранявших лояльность по отношению к Берлину и с подозрением следивших за политической игрой Лоссова.

И все-таки поведение триумвирата оставалось двусмысленным, пока не стало известно, что в ночь на 9 ноября президент Эберт вручил диктаторские полномочия генералу Секту. Нюрнбергский коммунальный политик Луппе, командир 21-го пехотного полка полковник фон Бек, полковник барон Лёфенхольц фон Кольберг утверждали, что они сообщили в Мюнхен о назначении Секта между 1 и 2 часами ночи. Кар и его коллеги впоследствии пытались представить дело таким образом, что они будто бы сразу после выхода из «Бюргерброй» взялись за подавление путча и до утра 9 ноября ничего не знали о переменах в Берлине. Однако показания нескольких свидетелей подтверждают осведомленность триумвиров, в частности Кара^{228}. Назначение Секта было истолковано им как практическое претворение планов создания директории. Поэтому в 2 часа 50 мин. ночи войсковая радиостанция передала следующее сообщение: «Генеральный государственный комиссар фон Кар, генерал фон Лоссов, полковник фон Зейссер отклоняют путч. Вынужденные под угрозой оружия заявления на собрании в «Бюргерброй» недействительны. Необходима осторожность на случай злоупотребления вышеупомянутыми именами»^{229}.